(Лютер): Что-то в твоём лице... Я уверен, что мы уже встречались.
Лютер откинул голову и отошёл на шаг назад.
(Лютер): Может, на Конденсине? Вот это была битва! На поле боя вышли воины семи Легионов, и в пылу сражения они давили в кашу мёртвых под своими ногами. Или... Заремон? Да, возможно, это случилось там. Мы сражались бок о бок с Лунными Волками. Бесстрашные воины, стремительные, как удар энергетического луча, и непоколебимые, как скалы Хтонии. Да, вероятно, это было там.
Локен, в свою очередь, смотрел на Лютера, его лицо не выдавало ничего. В его уме прокручивались воспоминания. Конденсин, Лев, вскидывающий свой меч к небесам, с которых выжгло ночь пламенем битвы. Заремон, где Локен стоял в шеренгах бойцов и наблюдал за тем, как Лютер следует за Абаддоном через покрытые воронками редуты. Это было не далее, как считанные десятилетия тому назад. Локен похолодел. Ему не следовало появляться на Калибане. Лютер был не из тех, о ком можно судить по одному взгляду, и в том, что касалось хода войны, он был более важной, более ключевой фигурой, чем осмеливался себе представить даже лорд Дорн.
(Лютер): Ты помнишь поля сражений Заремона?
(Локен): Я ничего не помню.
(Лютер): В твоих словах проскальзывает хтонийский акцент, Кербер. Совсем в немногих, но он был.
Локен отвёл глаза, и тогда Лютер улыбнулся. В факельном свете казалось, что его рот расколол лицо широкой расселиной тени.
(Лютер): Так что же тебя сюда привело, заблудший сын Хтонии?
Локен уставился на него, не в состоянии скрыть свой шок. Они ошибались? Новости о мятеже Воителя уже дошли до Калибана?
(Лютер): Легионеры Астартес не сражаются со своими собратьями, равно как и не шпионят во владениях друг друга. Я спросил тебя, зачем ты здесь появился, и ты мне ничего не сказал. И сейчас я обязан поинтересоваться личностью того, кто тебя послал. Лев, мой названный брат? Он сомневается в том, что я продолжаю выполнять назначенную мне обязанность, эту беспримерную почесть?
Локену на мгновение показалось, что на лице Лютера заиграло какое-то чувство, нечто безобразное, прорвавшееся сквозь фасад идеального самообладания. Затем Лютер покачал головой и отвёл глаза к теням. Локен почувствовал, что тесной камеры снова коснулся перст судьбы, ему привиделся образ с резкими очертаниями, казалось, составленный из похожих на клинки углов и неприкрытых амбиций. Затем он исчез, потускнев и снова растворившись в приглушённых смутных ощущениях.
