Великий Отец возрыдал бы от глупости своих сынов — насколько удалились от его заветов дети Видьи? Неужели Кровавые Вороны регрессировали настолько, что больше не видят мудрости в том, чтобы библиарии направляли их? Разве пример Видьи ничего не значит? Почему Гэбриэль столь настойчиво игнорирует меня? Неужели он действительно думает что лучше? Да его бы здесь даже не было, если бы не я — он не мог собрать вместе части тартарусской головоломки. По правде говоря, он умер бы еще на Кирене с остальными кандидатами десятилетия назад. Я слишком долго заботился о нем, и теперь он даже не замечает, что я это делаю.
Если Гэбриэлю не хватает ни проницательности, ни воли, чтобы использовать силу Маледиктума на благо Кровавых Воронов и Императора, значит, я сделаю это сам. Пришло время выйти из проклятой тени сбитого с толку капитана. Его судьба уже предрешена моими донесениями в орден Потерянной Розетты — они позаботятся чтобы Третьей роте вскоре понадобился новый командир, и я докажу Кровавым Воронам, что эту должность вновь должен занять мудрый библиарий. Кровавые Вороны восстановят заветы Азарии Видьи, даже если нам придется заплатить кровавую цену за свое очищение… и Гэбриэлю хорошо известна эта цена.
Гэбриэль оттолкнул книгу, не в силах больше читать. Его лицо побелело, а глаза горели, словно в них плеснули кислотой. Из тени позади него Пратиос видел как напряглись плечи и вздулись мускулы на спине капитана.
Книга скользнула по полированной столешнице, но замерла за миг до падения, колеблясь на краю стола. Она слегка вращалась, словно насмехаясь над ними.
— Ты читал это, Пратиос? — голос Гэбриэля выдал колебания в его душе. Ему ответило молчание.
— Ты не ответил, — рявкнул Гэбриэль, впервые развернувшись лицом к капеллану. — Ты читал это, капеллан Пратиос?
Впервые с тех пор как они встретились на Кирене, Гэбриэль увидел тень сомнения на лице капеллана. Последовала еще одна пауза, но, в конце концов, к Пратиосу вернулась речь.
— Да, капитан. Я прочел часть записей. Достаточно и все же не совсем… Достаточно чтобы рассудить, что ты должен первым ознакомиться с ней, до того как она попадет на глаза кому-либо еще, Гэбриэль. Это щекотливый документ, старый друг.
Взирающие сквозь тьму глаза Гэбриэля пылали, словно горящие изумруды, жутковато колеблясь между зеленым и голубым цветом. На секунду Пратиосу показалось, что в них скрывается что-то чуждое, Гэбриэль, которого он никогда не знал, таящийся в тайных глубинах его сердца.
