Кровавые Вороны могли вырастить космического десантника даже из слабого телом, конечно если кандидат был генетически совместим с геносеменем ордена, но и от здорового тела не будет проку, если воля его хозяина окажется слаба или подорвана. Более того, слабая воля может стать предвестником предательства — и без того уже слишком многие десантники пали в проклятую бездну ереси.
Именно их моментальное и глубокое братство сделало падение Исадора столь болезненным и личным для Гэбриэля, но, в конце концов, именно Пратиос был тем, кто позволил им обоим вступить в ранг неофитов. Именно Пратиос закрыл глаза на правила Испытаний, которые требовали от каждого воина нести ответственность только за себя. Он мог заставить их сражаться друг против друга, пока не останется только один, но Пратиос видел решимость в сине-зеленых глазах Гэбриэля и знал, что тот не обернется против своего новоприобретенного брата по оружию.
Именно Пратиос поставил свою мудрость выше традиций Кровавых Воронов и, в какой-то мере, именно по его ходатайству третья рота Кровавых Воронов негласно разрешила на своих Испытаниях Крови сражаться в команде. Эффектное возвышение Гэбриэля и Исадора до ключевых должностей в роте послужило достаточным доказательством мудрости этого решения. Пратиос льстил себе, размышляя, что эта практика сделала третью роту более человечной, чем некоторые другие ордена, равно как и остальные роты Кровавых Воронов. Кроме того, не было секретом, что орден нуждался во все большем количестве неофитов, так как его численность начала падать. Набирать по всего одному воину после каждого Испытания больше не казалось такой уж хорошей идеей: новые обстоятельства требовали изменить подход. Теперь же, впервые за многие десятилетия, Пратиос осознал, что сомневается как именно ему стоит провести Испытания Крови, когда «Литания Ярости» прибудет на Тронциукс III и затем на Лорн V. Возможно, в конечном итоге, космические десантники и не должны быть людьми?
— Никто из нас не хочет, Гэбриэль, — наконец произнес Пратиос, — но мы все должны исполнять свой долг.
— Хочешь, чтобы я прочел ее? — Спросил Гэбриэль. — Или хочешь, чтобы я передал ее магистрам ордена? А может, предпочтешь, чтобы я отправил ее прямиком в Ордо Еретикус? Разве не это мой долг?
Порция яда в словах Гэбриэля заставила Пратиоса улыбнуться. Он знал, что долг и обязанности не всегда совпадали, и что первый нередко делал вторые нестерпимыми.
