Элли сидела достаточно далеко от рычага. Для того чтобы до него дотянуться, ей пришлось опереться на Шона.
— Я не дотягиваюсь, — пролепетала она, струсив.
Он откинулся на спинку сиденья:
— А так?
— Это будет слишком опасно, ведь фургон двигается, — чопорно проговорила девушка, изображая из себя мисс Благоразумие.
Шон остановил фургон:
— Мы стоим.
— Все равно…
Элли умолкла, когда он обнял ее за талию и притянул к себе так, чтобы она оказалась ближе к дверце. Ближе к нему.
— Ну как? — спросил Шон, глядя на нее. — Или ты хочешь придвинуться еще ближе?
— Если я придвинусь еще ближе, то окажусь у тебя на коленях, — рассмеялась она и вскрикнула, когда он запустил руку под ее коленки.
— Нет! Я сама справлюсь! — воскликнула Элли и сглотнула, стараясь сохранять самообладание. Шон обнимал ее за талию и прижимал к себе. Элли слышала медленные сильные удары его сердца.
— М-м-м… — Она дотянулась до рычага, потянула за него, и в парке снова зазвучала музыка.
— Еще раз? — спросил Шон.
Элли рассмеялась, подняла голову и вдруг ужасно захотела его поцеловать. Губы Шона были всего в паре дюймов от ее рта.
Их лица оказались так близко друг от друга, что Элли видела глубокие складки в уголках его рта, крошечные зеленые пятнышки на радужной оболочке голубых глаз, шрам на лбу с левой стороны.
От разгоряченного тела Шона исходил аромат ванили. Элли вдруг почувствовала себя легкомысленной, протянула руку и провела пальцами по шраму Шона:
— Откуда он взялся?
— Не помню. Может быть, когда я упал с дерева.
— Ой!
— Или когда упал с велосипеда.
Она прикусила губу.
— Или в одной из драк. Он по-прежнему немного болит, — прибавил Шон. — Если ты меня поцелуешь, я, вероятно, вспомню.
Элли не раздумывала. Она подняла голову и поцеловала Шона в губы.
— Теперь вспомнил, — сказал он низким и хриплым голосом, при звуке которого по телу Элли пробежал трепет. — Я упал с дерева. И тогда я еще сломал ключицу.
— Здесь?
Он затаил дыхание, когда она засунула руку в открытый ворот его рубашки и прикоснулась к ключице. Отодвинув рубашку в сторону, Элли припала губами к теплой коже Шона.
— А еще я сломал пару ребер, и у меня был ужасный синяк…
