Таул набрал в грудь воздуха и, выдыхая его, постарался выпустить вместе с ним и свою ярость. Ему было трудно с ней расставаться — ярость давала ему забвение и чувство, хотя и мимолетное, что он сам управляет своей судьбой. Только все это обман.
Он поднялся на ноги и отошел от безжизненного тела юноши. Единственным звуком, слышным в холодной ночи, было его собственное дыхание, частое и неровное. Толпа ждала чего-то — Таул не сразу понял чего. Потом он заметил у стенки красный лоскут и поднял его над головой в знак своей победы.
Толпа разразилась воплями. Таул не мог разобрать, превозносят его или проклинают, и ему было все равно. Что-то твердое стукнуло его по плечу, потом по спине. Ему бросали монеты, серебряные и золотые. Скоро все дно ямы покрыл сверкающий ковер.
Друзья юноши пришли и унесли тело. Таул не знал, жив Хандрис или мертв. Корселла слезла в яму и собирала монеты в мешок. Все это время Таул стоял неподвижно, зажав в руке трепещущую на ветру красную тряпку.
* * *
Фискель вывел Мелли из форта, переваливаясь с больной ноги на здоровую, точной пьяный. Дышал он с трудом, из груди его вылетал какой-то хрип. Его запах вызывал у Мелли омерзение. Приторно-сладкие иноземные духи плохо скрывали зловоние больного тела.
Она была почти на голову выше Фискеля, но не питала уверенности, что сумеет справиться с ним. Рука у нее все еще болела от его железной хватки. Мелли потерла ноющее место. Фискель очень силен, несмотря на свой хилый вид. Но Мелли беспокоила не столько его скрытая сила, сколько внешность. Лицо Фискеля точно жуткая маска, здоровый глаз быстрый и хитрый, а левый — тусклый и водянистый. Фискель был страшен в своем уродстве, и оно пугало Мелли больше, чем его потаенная мощь.
Часовой открыл тяжелую деревянную дверь, и Мелли вышла в темную халькусскую ночь. От ветра у нее выступили слезы, и жестокий мороз начал кусать за щеки.
Фискель схватил ее за руку, впившись в мякоть своими длинными ногтями, и поволок за собой. Поначалу она ничего не видела, но скоро ее глаза привыкли к темноте, и она различила невдалеке повозку, а рядом трех лошадей. Две были тяжеловозами, а третья, стройная и легкая, — верховой. Их сторожил человек в сером плаще.
Фискель подвел верховую лошадь к задку повозки, постучал в деревянную дверцу, и она отворилась. Подталкивая Мелли, работорговец заставил ее стать на подножку и влезть в фургон. Дверца за ней тут же закрылась, и она очутилась в обществе еще двух женщин.
