В разных культурах цвета траура разнятся. К примеру, армяне в знак траура надевают небесно-голубой: это символизирует надежду на то, что их любимые уже на небесах. В Персии цвет скорби — светло-коричневый, кроме того, одежду украшают засохшими листьями; во многих районах Азии на похороны принято надевать белые одежды, поскольку там верят, что покойные отправляются навстречу свету. В Бретани некоторые вдовы даже носят желтый. Тем не менее в западной культуре, начиная, как минимум, с Древней Греции и Древнего Рима, этикет предписывал надевать на похороны черный цвет, который символизировал отсутствие света и долгий период траура. При этом гагат хранит в себе тепло человеческого тела, как и янтарь, притягивает к себе пушинки и может время от времени искриться и даже воспламеняться. На протяжении столетий ювелиры, бывало, обнаруживали на месте мастерских пепелище. Однако эта отличительная особенность гагата утешала скорбящих родственников. Какой камень способен смягчить боль утраты и холод смерти лучше, чем тот, что может обогреть?
В период между 1860 и 1870 годом на улицах Уитби постоянно слышался скрип колес шлифовальных станков, которые вращались, чтобы порадовать покупателей черными брошами, распятиями, вычурными ожерельями и камеями, причем не всегда эти украшения носили во время траура, иногда мастера вырезали из гагата цветы или фрукты, чтобы угодить модницам. Популярны были и гагатовые медальоны, в которых прятали миниатюрный портрет усопшего или хранили локон его волос. Иногда камни в ожерелье подбирались таким образом, чтобы из первых букв можно было составить имя или какое-то слово, например «навсегда», что означало, что усопший навеки останется в сердце владельца этого ожерелья.
В те времена мастерские по обработке гагата в Уитби располагались буквально на каждом шагу — на чердаках, в подвалах, в квартирах многоквартирных домов, а иногда даже прямо на скалах, «напоминая ласточкины гнезда», как писал Хью Кендалл в 1930-е годы, когда многие считали, что мастерским и всей отрасли пришел конец. Кендалл составил «Историю гагата в Уитби» на основе бесед с Мэтью Сноудоном, который начал свою карьеру в качестве подмастерья за шестьдесят лет до этого и был одним из немногих людей, кто имел представление о старинном ремесле. По прикидкам Сноудона, в производстве украшений из гагата в 1870-е годы были заняты около тысячи четырехсот человек, но куда больше было тех, кто собирал гагат на пляже или добывал его в маленьких шахтах вдоль берега. Работа в шахтах была сопряжена с большой опасностью, поскольку мужчинам и мальчикам в поисках пластов гагата зачастую приходилось спускаться со скал подвешенными на веревках. Иногда они находили окаменелости. К примеру, восьмиметровый ихтиозавр, обнаруженный в 1862 году, настолько потрясал воображение, что музей в Уитби спустя семьдесят лет даже расширили, чтобы разместить диковину. Изначально архитектор допустил ошибку, и скелет пришлось бы разделить на две части. Забавно, что викторианская Англия буквально с ума сходила по окаменелостям, которые находили непосредственно над слоем гагата, но никто и не догадывался, что вообще-то сам гагат — это тоже окаменелость, и вплоть до 1904 года, когда выяснили природу его происхождения, считалось, что это осадочная порода.
