В поисках за союзниками Александр прежде всего обратил внимание на Польшу и Пруссию. Первая при известных условиях может перейти на сторону России, если только от этого улучшится ее политическое положение. Во второй царила ненависть к Наполеону, и господствующие классы были настроены воинственно. Наполеон, не получая своевременно контрибуции от Пруссии, отказывался вывести свои войска из крепостей на Одере и довольно открыто высказывал желание приобрести вместо контрибуции Силезию. Такая близость ее к Варшавскому герцогству создавала для Наполеона весьма ценную в военном отношении базу против России, а Пруссия, конечно, не могла желать дальнейшей ампутации. На этом и зиждилось единство интересов России и Пруссии. Обращая свое внимание на Польшу, Александр сделал Чарторийского посредником между ним и поляками, обещая им восстановление их отечества. Впрочем, первоначальное заявление государя носило довольно неопределенный характер и на поляков произвело весьма слабое впечатление, хотя расширение польской территории, со всех сторон окруженной соседями, не дававшими выхода к морю, было необходимо. С этой стороны слова государя могли иметь известное моральное значение, так как увеличенная в размерах Польша могла бы расширить свою торговлю, направляя свое сырье на юг и на запад, и через это поднять себя в экономическом отношении. Когда польское общество отнеслось к словам Александра недоверчиво, последний сделал категорическое заявление Чарторийскому о своем намерении дать Польше автономный и либеральный режим. Польша будет иметь полную автономию, свое правительство, армию, туземную администрацию. Государь обещает «дать такую либеральную конституцию, которая вполне удовлетворит желание жителей». Связь Польши с империей только личная: государь в России будет самодержавным монархом, в Варшаве — конституционным. Эти предложения Александра, близкие к принципам конституции 3 мая 1791 года, могли быть приемлемы со стороны польского общества, но серьезно к ним не относились в виду близости Наполеона и его политического веса. К тому же Александр не сделал ни одного публичного заявления, которое могло бы заставить и французскую партию поверить искренности Александра и в решительную минуту превратить Польшу в авангард России в ее борьбе с Наполеоном. Действительное положение дел противоречило политическим мечтам Александра, и поляки остались верны Наполеону. Итак, Польша была для России потеряна. Пруссия, реформированная Штейном и Гарденбергом, сильно страдала от контрибуции и континентальной системы и в то же время горела желанием отомстить за Йену и Ауэрштедт. Образовавшиеся тайные общества, бывшие под покровительством правительства, поддерживали в обществе воинственные и националистические чувства. Но и в Пруссии дипломатия Александра потерпела неудачу. Наполеон был сильнее желаний королевы Луизы и Гарденберга, и Пруссия осталась верна Наполеону. И второй союзник ушел от Александра. На Австрию тоже нельзя было надеяться, хотя двор и армия были за войну и союз с Россией: слишком она была слаба и зависима от Наполеона, чтобы решиться на союз с Россией. И Пруссия, и Австрия могли оказаться хорошими союзниками только в будущем, в случае перемены политической ситуации. Зато можно было рассчитывать на Швецию, которая постепенно склонялась в сторону Англии, и Бернадоту, ставшему наследным принцем шведским, пришлось идти вслед за общественным мнением. От прекратившегося вывоза товаров Швеция переживала серьезный экономический кризис, и при таком положении дел реальные интересы должны были взять верх, что, конечно, учитывалось русским правительством. Предпринимались также попытки сближения с Англией, но последняя пока отнеслась холодно к сделанным предложениям. Пока искали союзников и предлагали Австрии вместо Галиции — незавоеванные Валахию и часть Молдавии, Чернышева отправили в Париж, и тут-то лучше всего вскрывается двойственная позиция, занятая Александром. Еще раньше, не доверяя Куракину, Александр поручил К. В. Нессельроде, отправлявшемуся в Париж по личным делам, вступить в личные сношения с Талейраном и через него, минуя посла, вести все дипломатические поручения. Когда Нессельроде явился к Талейрану, он сказал: «Я приехал из Петербурга. Официально я состою при князе Куракине — на самом деле, я аккредитован при вас; я веду частную переписку с императором и привез от него частное письмо». Через него Талейран и сообщал все важные дипломатические новости, раскрывавшие полностью затаенные планы французского правительства. Когда последние выяснились, явилась необходимость в открытых переговорах. Для этого и послали Чернышева.
