— Твои буквы — просто дерьмо! — подошел ко мне Жан-Поль.
Я молча продолжала выводить слова. Делала вид, что этим меня не проймешь, но в душе готова была умереть.
Когда на свет появилось двадцатое «С днем рождения!», ко мне подошел Ральф.
— Привет, моя прелесть!
— Жан-Поль меня ненавидит.
— Вовсе нет.
— Тогда почему он именно меня ставит на тяжелую работу?
— Ты хорошо с ней справляешься. Мне бы мускулы, как у тебя.
— Не смешно!
— Да я серьезно! Прекрасно смотрится! — кивнул он на мою работу на столе.
Так оно и было. А где же Жан-Поль, которому следовало бы увидеть это? Нигде.
— Мне придется уйти. Он никогда не переведет меня в мастер-класс. Вся эта учеба — пустая трата денег. Он только надо мной и смеется, разве не так? Почему он так злится на меня?
— Может, потому что любовь зла?
— Я скажу тебе, почему. — И, подняв вверх свой мешочек с кремом, я вывела: «Потому что он — козел».
— Отлично получилось, — одобрил Ральф. — Выглядит вполне профессионально.
— Выглядит как дерьмо! — неожиданно загремел у меня над головой голос с сильным французским акцентом.
Я застыла на месте.
— Ах, черт! — воскликнул Ральф. — У меня чуть сердце не разорвалось!
Я обернулась, это был Том.
— Прости, — смутился он.
— Смешно, — сказала я, стараясь сохранить спокойствие, и вновь отметила, что присутствие Тома заставляет мою кровь бежать быстрее, будто кто-то резко давит на педаль газа. Я снова повернулась к столу и закончила слово «рождения». Но руки дрожали и хвостик у буквы «д» стал похож на свернувшееся лассо.
— Я не думал, что мой французский акцент настолько хорош, — заметил Том.
— Достаточно хорош, — подмигнул мне Ральф и ушел.
«Не оставляй меня наедине с ним! О чем нам говорить?» — запаниковала я.
Том оперся о край стола, разглядывая дело моих рук. Пальцы, сжимающие кондитерский мешок, вспотели. Это было безнадежно. Я положила мешок на стол и широко развела руки, распрямляя усталую спину.
— Ты ведь местная, да? — спросил он.
— Урожденная и взращенная.
— Круто.
— А ты из Огайо?
— Айова.
— Точно. Извини. Стало быть, переживаешь большой культурный шок.
— Да, и довольно сильный. Еще и потому, что практически никого здесь не знаю.
— Это, конечно, тяжело.
— Да уж. Я легок на подъем. Езжу домой в Квинс, возвращаюсь сюда рано утром. В субботу болтался по городу, но это скучно, когда ты один.
«Он что-то хочет предложить?» Я смотрела в его яркие голубые глаза, на легкую улыбку, скрывающуюся в уголках губ, такую милую. Он как будто по-новому раскрылся передо мной. «Бедный мальчик… один в большом городе. И ждет моей помощи!»
