Помимо этих соображений, нашлось еще одно, затрагивающее корни всего нашего плана кампании. За время, истекшее с начала военных действий, более определенно выяснилась главная причина, побудившая немцев вызвать войну. Первоначально мы видели в этом только стремление осуществить пангерманские мечты захватить Бельгию и овладеть французскими портами Ламанша для свободного выхода к океану. Когда оказалось, что выполнение такого плана полностью им не по силам, немцы, видимо, поставили себе другую цель. Правда, государственные деятели Англии никогда не принимали всерьез идею Великой европейской федерации под гегемонией Пруссии и образование пангерманской империи, простирающейся от Гамбурга до Персидского залива, но теперь над этим можно было призадуматься. Пруссия совершенно поработила Австрию и столь же явно стремилась проложить для себя путь через Сербию к Дарданеллам, что то, что считалось не более как фантазией досужих политических журналистов, начинало принимать форму реальной политики экспансии. Германия уже давно лелеяла мысль о том, как в один прекрасный день Турция обратится для нее во вторую Индию; это было известно, но преграды, стоявшие на пути такого плана, считались непреодолимыми. В тот же момент, когда Австрия и Турция оказались привязанными к ее хвосту, а балканские государства безнадежно разделенными и беспомощными, эта возможность как будто становилась реальной. Все непонятное, начиная с ухода Гебена в Босфор и кончая недавним отказом от попытки достичь побережья Канала, становилось ясным. Все занимало определенное место в широко задуманном плане кампании, и многие явления, казавшиеся проявлением слабости, стали принимать определенную форму замыслов почти непостижимого честолюбия. Наше правительство начинало сознавать, что все усилия Германии сводятся к одному только стремлению — сделать Турцию своим вассалом и воспользоваться вытекающими отсюда неизмеримыми последствиями. Военные действия немцев на западе принимали не тот характер, который они имели при начале войны.
Потерпев неудачу в осуществлении своего излюбленного способа — сокрушения вооруженной силы противника, они решили действовать иначе: удерживая то, что уже захвачено, и захватывая то, что еще можно получить, взять противника измором. Применяя такой метод, воюющий рассчитывает, что неприятель истощит свои силы в попытках сломить сопротивление. Но неприятель, естественно, должен искать выход из положения, т. е. другое оперативное направление, на котором его противник является менее подготовленным к отпору и где он может надеяться предупредить его дальнейшие намерения. При подобных обстоятельствах Дарданеллы становились наиболее подходящим объектом для использования всех наличных войск, не нужных во Фландрии, и военный совет предпринял дальнейшие шаги по этому пути.
