Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.) | страница 39
Сегодня встретился со знакомым камышловским гимназистом Сашкой Чуваковым. Как он попал в полк, не знаю. Сашка немного старше меня, но остался однажды на второй год, и учились мы вместе.
Говоря по-честному, мне он в гимназии нравился: не унижался перед учителями, не выпрашивал хороших отметок. Когда выгоняли из класса, шел спокойно. В драках не трусил.
И вот мы снова вместе. Сашка — тоже красноармеец. Но на кого он похож! Шинель без ремня и хлястика. Сам давно не умывался, винтовка в грязи. Вид растерзанный, жалкий. Даже трудно поверить, что это — некогда лихой и смелый гимназист Чуваков.
Разговорились. Он твердит лишь одно:
— Мы отрезаны, все пропало, спасенья нет…
Пытаюсь с ним спорить, но в ответ слышу:
— Дурак был, что пошел с красными.
Как же это понимать? Выходит, он пошел в Красную Армию, надеясь, что она легко и скоро победит. А едва наступил час испытаний, раскис.
Ясно: у него не было твердой и честной веры, убежденности в правоте пролетарского дела.
Я понимаю, что среди нас могут оказаться всякие люди, по разным соображениям примкнувшие к революции. Но когда сам встречаешься с таким человеком, да еще этот человек оказывается твоим давним знакомцем, становится не по себе.
А тут еще новое осложнение: вместе с нами через леса и болота пойдут подводы с беженцами. Белые без жалости и пощады расправляются с семьями красноармейцев. Потому и приходится нам брать с собой женщин, стариков и детей из-под Тюмени, Долматова, Верхней Течи, Катайска, Каменска, Камышлова, Егоршина, Алапаевска.
Как мы будем с ними двигаться, не могу себе представить. Но ведь не оставишь их, не бросишь на произвол судьбы!
Неужели не найдется писатель, который рассказал бы людям о нашем походе?!
Идем уже не первый день, а запомнился каждый час, каждый шаг. Поначалу, от Салки, дорога была сносная. Мы приободрились — не так страшен черт, как его малюют. Но вскоре выяснилось, что радовались преждевременно.
Поля кончились, колонна вошла в лес. Дорога превратилась в узкую дорожку, а еще через несколько верст — в тропку. Эта тропка и привела под утро в совсем гиблые места. Кругом — болота, поросшие реденькими елями и березками.
Было бы еще полбеды, если б шли гуськом несколько человек, а то — целый полк, с артиллерией, обозом. После кавэскадрона, головного третьего батальона и штаба от тропы ничего не осталось. Что ни шаг, чуть не по колено проваливаешься в грязь. Молодым так-сяк, а пожилым тяжело.