Начальник штаба кивнул в знак согласия:
— Понимаю… Во всяком случае… прежде чем он приступит к форсированию реки, он будет обессилен боем за укрепленную деревню.
— Пожалуй, это единственное решение. Соколове мы ни за что не отдадим противнику.
Командир откашлялся и постучал концом красного карандаша по карте, потом обвел взглядом напряженные лица.
— Я-то знаю, ребята, каково вам сейчас. Мы рвались на фронт, и вот мы здесь. Задача не из легких, но легкое решение мы с вами сами отвергли. Мы сейчас как перед экзаменом, и мы не должны подкачать — вот это главное. В тридцать восьмом нам не позволили воевать за родину, так давайте теперь покажем гитлеровцам, как умеет сражаться чехословацкий солдат. И помните: тот никого не боится, кто перестал бояться смерти. Но для этого нужно любить родину больше, чем себя.
— Пан полковник, — заговорил надпоручик Ярош. — Я прошу оборону Соколова доверить моей роте.
По лицу Свободы пробежала улыбка.
— А я как раз и хотел тебя туда послать. Первая рота всегда получала самые трудные задания. Я рад, что ты сам его просишь, Отакар. Тогда все ясно. Третья рота!..
Янко отозвался:
— Здесь! — и прошептал Галузе: — Записывай!
* * *
Совещание у командира закончилось. Зал сразу же наполнился гулом голосов. Офицеры надевали полушубки и шинели. Надпоручик Ломский, с полоской черных усиков под носом, поочередно обнял командиров рот Яроша, Кудлича и Янко. Галуза скромно стоял позади. Янко сказал ему:
— Пулеметы мы распределим по одному на каждый взвод, а ты останешься при мне. Будешь командовать резервом роты.
Надпоручик Янко взял его с собой на совещание у командира, но Галуза чувствовал себя среди офицеров стесненно.
Они вышли на улицу. Была уже ночь. Чувствовалось, что температура опять упала ниже нуля. Фронт на юге затих. Лишь порой в небо бесшумно взлетали осветительные ракеты, загораясь, как звезды. Галуза услышал, как надпоручик Кудлич сказал Ярошу:
— Послушай, Ота, ну зачем ты все это мне даешь?
— Оставь у себя. Так будет верней. Там еще письмо есть, для мамы. Ежели что, так ты передай…
— Ты что это придумал?..
— Да так, ничего… — засмеялся Ярош и потом добавил: — Мне она сегодня снилась. Ругала меня, что я всюду лезу… Мы играли в футбол или еще во что-то. А мать говорит: вот сломаешь себе ногу, так домой с ревом не ходи… Надо же — такой сон!
Голоса удалились в темноту. До Галузы донеслось еще громкое «Но послушай!» Кудлича.
— Галуза! — вдруг раздался рядом голос Ломского. — Так вы держитесь там, в своем Миргороде! — Они крепко пожали друг другу руки.
