— Немцы! Где немцы? — зашумел он, как лес, продуваемый ураганным ветром.
— Мартин! — воскликнула она с радостным волнением.
Он буквально остолбенел от неожиданности и посмотрел на сгорбленного отца, будто ища у него ответа.
— Они обидели тебя?
— Кто?
— Немцы!
— Да что ты! — Она бросилась к нему. — Они в такую непогоду сюда не доберутся. — Жена с облегчением вздохнула и улыбнулась, сверкнув белыми зубами.
Придя в себя, он повернулся и выбежал наружу. Пес прыгал вокруг него и радостно визжал.
— Ребята! — позвал он приглушенно своим глубоким спокойным голосом. Из тени сарая вынырнули три фигуры с раненым. — Ульяна, — обратился Мартин к жене, которая с испуганным видом стояла в дверях, — приготовь заднюю светелку!
— Что он сказал? — Приковылял старый Смрж, бросив косой взгляд в темные сенцы.
— Чтобы я приготовила светелку, — второпях ответила она.
— Батя, принесите лампу! — проговорил Мартин, спотыкаясь под тяжестью раненого.
Старый Смрж не по годам проворно повернулся и немного погодя внес карбидную лампу.
— Согрей воды и принеси чистое полотно! — обратился Мартин к жене, как только она вернулась из светелки, сообщив, что там все готово. — А ты, Ондро, не трать времени зря и беги за женой.
Ондро Фратель поспешно удалился.
— Положим его на стол, — сказал Мартин Яно Вртаню, когда они вошли в заднюю светелку.
Ульяна последовала за ними с кусками белого полотна. Она бросила тревожный взгляд на мужа, но тот отвел глаза, чтобы избежать объяснений. Ему было не до разговоров. Он не хотел напрасно волновать и без того разволновавшегося отца, который каждый раз цепенел от страха, когда приходилось прятать раненого партизана. С тех пор как у Врбовых нашли при обыске раненого и всех их расстреляли, а хату сожгли, отец потерял покой.
— Мартин… а что с ним?.. — Она с беспокойством посмотрела вслед уходившему отцу.
— Не знаю. Вот придет Павлина, она скажет… — ответил уклончиво Мартин и поморщился. — Ты греешь воду?
— Грею… — Испуганным взглядом она скользнула по фигурам парней и раненого.
В светелке было тихо. Длинный жилистый Яно Вртань озабоченно чесал черный чуб и беспомощно наблюдал за Сергеем, лежавшим на дубовом столе.
Старый Смрж, вернувшись с охапкой дров, молча опустился на колени перед железной печуркой и степенно стал разводить огонь. Казалось, что, занимаясь этим делом, старый Смрж соблюдал какой-то поразительный ритуал. Однако, сосредоточив свое внимание на огне, старик думал совсем о другом.
