— Хвала Аллаху, они живы… — говорит Махмуд, и мысленно добавляет «и там где они живут, ублюдок, тебе до них не добраться».
Боевик говорит как-то растянуто, размазано — так говорят люди находящиеся под действием наркотика. Благодушное настроение боевика в любой момент может смениться на звериную ярость. При Саддаме в Ираке наркотиков не было, за них расстреливали — а теперь, все больше и больше…
Махмуд протягивает бумажку в пятьсот арабских динаров. Боевик хмурится.
— Разве ты не заплатил закят, брат?
Американцы в задней части салона начинают волноваться — разговор затягивается. Рука капитана уже давно лежит на пистолете. Но на них никто не обращает внимания — и так и должно быть. Если ты приходишь гостем в дом — ты должен делать вид, что жены здесь вообще нет, и если она появилась, чтобы, скажем, подать кушанья — ты должен благодарить не ее, а хозяина, а на нее не обращать внимания. Если при женщинах разговаривают двое посторонних мужчин — то они не должны обращать на них внимания, а женщина ни в коем случае не должна вмешиваться в разговор. Варварские традиции — но они играют на руку американцам, их как бы нет.
— Ни в коем случае, я каждую пятницу посещаю мечеть и плачу закят[11], как это и положено истинно правоверному.
— Тогда зачем ты мне даешь эти деньги?
— На помощь больным и пострадавшим от рук кяффиров братьям — нашелся Махмуд.
— Мы сами обеспечиваем больных и раненых братьев — сказал боевик — но если это от чистого сердца, рахмат, брат. В этом месте есть много горя и несправедливости, и твои деньги найдут путь к неимущим…
В этот момент — где-то впереди и справа ударила танковая пушка, рвануло совсем недалеко. Абрамс с одной из баз продолжал обстрел.
— Езжай брат! — боевик отскочил от машины и показал кому-то какой-то знак. Впереди — загремели выстрелы…
Махмуд рванул вперед. Слева — пронеслось розовое здание больницы, оттуда — с воем выруливали одна за другой две скорые. В этот момент — танк выстрелил еще раз, он стоял где-то на Аль-Кодс стрит, и теперь была слышна уже и перестрелка, идущая там. Рвануло совсем рядом, впереди — вставал черный столб пыли и дыма, по лобовому стеклу барабанили кусочки земли и бетона. Стреляли в их сторону, по тротуару, от больницы бежали люди, многие из них — с оружием.
— О, Аллах!
Махмуд вывернул руль, едва кого-то не сбив, выскочил в какой-то переулок, проскочил его, разбрасывая в разные стороны грязь и мусор. Дальше — он повернул руль, и они выскочили прямиком к какой-то баррикаде, на которой было полно боевиков, и развевался черный флаг армии Махди. Хорошо, что они были слишком поглощены происходящим и не обратили внимания на такси — иначе могли бы быть неприятности.
