Стив вернул листы в папку. Все это с трудом укладывалось в голове. Маги возвращаются. Они подсовывают людям какие-то травы... Для чего? Желая вновь обрести над ними власть? Он вспомнил, как Доз говорила, что усыпить человеческий разум очень легко, Стив, как вампир, и сам это знал. Вампиры-мессии, а с ними и церковь, против этого вмешательства. Эти тоже, как ни скажет Доз, тянут одеяло на себя?
Он положил папку на место, внезапно ударившись коленом о какой-то ящик. Деревянная дверца, которую украшал серебряный замок, приоткрылась. Эрион забыл закрыть ящик своего стола? Это выглядело и в самом деле странно. Стив приоткрыл дверцу пошире. На самом верху аккуратной стопки лежала серая папка. Надпись на обложке гласила: «Мужская Семинария – «Детский Рай»».
Стив вынул ее и стал поспешно листать страницы. Но в списке прибывших детей от двадцатого дня месяца засыпающей природы не было имени Тайлера.
Стив в надежде, что мальчик успел скрыться, закрыл папку и вытащил следующую. Эта была прислана из женской Семинарии, она была несколько толще предыдущей. Сам не зная зачем, он открыл папку, и ему на колени неожиданно выпал конверт, который так бережно хранила Доз. Стив некоторое время в замешательстве смотрел на него, пытаясь собраться с мыслями. Потом стал неуверенно перелистывать исписанные листы бумаги. На странице озаглавленной надписью «Список новоприбывших от двадцать первого дня месяца засыпающей природы», он встретил имя, показавшееся странно знакомым: Маша Агарес.
Надо же - она взяла его фамилию!
Но как это возможно? Доз попала в «Детский рай» – но она же вампир?!
В полной тишине за стеной Стив услышал мягкий шелест раскрывающихся дверей подъемника. Вернув все бумаги в ящик стола, он поспешно сунул заветное письмо за пазуху, вспомнив привычку Доз.
Резкий свет до боли пронзил глаза даже через закрытые веки. Она зажмурилась. Голоса, доносившиеся будто сквозь сон, зазвучали ближе и четче. Доз сделала глубокий вдох, воздух приятным холодком защекотал ноздри, она снова дышала. Вампиресса ощутила прилив сил, но вместе с тем тупую боль и какую-то пустоту в душе.
- Очнулась, - скорее всего, речь шла о ней.
Неизвестному никто не ответил. Другие голоса вели беседу:
- Значит, вы утверждаете, что она причастна к поджогу школы? - в мягком бархатном голосе звучала насмешка.
- Поймите, - не узнать тихий старческий голос было невозможно, - она была живой, ее жизнь видели мы все: я, чархи. Она была живой, хотя и слабой. Я наблюдала за ней в столовой – она ела, как все. Все было спокойно, никто и подумать не мог, что начнется такое...
