- Чуть не прибил его там. Ладно я, с работой этой гребаной, но Люська-то… Только что в постель к нам не берет. Мне кажется, она и меня уже подозревает… Что это я по ночам... Еще немного - и в психушку всей семьей.
Повисла пауза, тоскливая, безнадежная. Андрей с Петровичем смотрели в стол, к пиву уже никто не притрагивался. А Олег видел только Санькину мордашку: «Папа, я не специально».
- Ладно, мужики, извините.
Ни на кого не глядя, Олег поднялся и вышел из бара.
Открывшая Люська не сказала ни слова. Только втянула носом воздух и скривилась. Олег, тоже молча – все и так сказано – прошел в детскую. Черепаху пинать не стал. Постоял у дивана, прислушиваясь к легкому дыханию. Монстры, значит… Приходят, значит… Затем сдвинул невесомого Саньку к стене, а сам, как был, в одежде, скрючился на краю.
Звезды на потолке постепенно перешли в галоп и уже не сдерживали бешеной скачки, даже когда Олег закрывал глаза. Вдохнув поглубже, чтобы голова не кружилась, он повернулся на правый бок и свесил руку. Как в детстве.
Сквозь сон Олег не сразу понял, что кто-то лижет ему пальцы. Неприятно. Мокро. Шершаво. Открыл глаза, дернулся рефлекторно, и предплечье тут же онемело. Боль растеклась от кончиков пальцев. Тупая, неживая какая-то боль.
Звезд на потолке видно не было – только огромная уродливая тень.
- Ну, привет, давно не виделись…
Пошевелиться он уже не мог. Дикое, нелепое состояние, как во сне, когда ни крикнуть, ни побежать. Рукав намокал быстро, но Олег знал, что кровь скоро остановится, а затем растворится клубами в воздухе.
Знала это и она. Та, что сидела на черепахе и чмокала бледными губами.
- Сына не отдам, поняла? – сказал негромко Олег. И на всякий случай прибавил: - Дура.
Та смотрела не мигая.
Две автомобильные фары на худеньком крысином теле. Круглая акулья пасть.
Ждала.
- Папа…Ты его тоже видишь?
Олег стиснул зубы. Только бы Санька не вздумал прыгать на пол…
- Вижу. Только это не он, а она. Когда я был таким же, как ты, она и ко мне приходила.
– И к тебе? К тебе тоже? Значит, я не сумасшедший? – удивленный и обрадованный Санька приподнялся и тут же осекся, увидев кровь. - Я ее не звал. Я не… Я не хотееел…
Даже парализованный, Олег ощущал дрожь, сотрясающую маленькое тело. Мог видеть Санькин страх, струящийся по воздуху широкими лентами серпантина. И Бабайку, перебирающую лапами в предвкушении.
Мог видеть. И только.
- Не реви, слышишь? Чего ее бояться? Так, жаба какая-то лупоглазая… Не реви!
