Себастьян тянет меня за руку.
— Нам нужно перебраться на другую сторону.
— Зачем?
— Не задавай вопросов, просто делай, что я говорю, — приказывает он, пока мы карабкаемся через конек крыши. — Лежи ровно на спине, чуть согнув колени.
— Но так я не смогу видеть, что происходит, — протестую я.
— Слушай меня, не двигайся, ничего не говори и молись, чтобы копы нас не заметили.
Сердце у меня в груди устроило настоящий барабанный бой, но я стараюсь не обращать на это внимания и прислушиваюсь к тому, что происходит внизу.
— Здравствуйте, офицеры, — обращается Уолт к подъехавшим полицейским.
— Что вы, ребята, здесь делаете?
— Ничего. Просто стоим курим, — отвечает Питер.
— Вы пили?
— Нет, ну что вы, — отвечают все в один голос.
Тишина, а затем шлепание ног по мокрой траве.
— Это что еще такое, черт побери? — спрашивает один из копов. Свет от его фонарика скользит по крыше и по небу. — Вы, ребята, красите коровник? Это преступление — нарушение частной собственности.
— А ну, Марон, — обращается Лали к одному из конов. — Это же я.
— Вау, — говорит Марон. — Лали Кэндеси. Эй, Джек. Это Лали, дочка Эда.
— Может, осмотрим все вокруг? — осторожно спрашивает Джек коллегу теперь, когда перед ним дочь босса.
— Не. Мне кажется, все в порядке, — говорит Марон.
Джек фыркает:
— Хорошо, детки. Вечеринка окончена. Мы хотим убедиться, что вы сядете в машины и в безопасности доберетесь до дома.
И они все уходят.
Мы с Себастьяном продолжаем лежать мерзнуть на крыше. Я смотрю на звезды, мысленно думая о человеке, который находится всего в нескольких дюймах от меня. Если это не романтично, то я не знаю, как еще это назвать.
Себастьян перегибается через край крыши:
— Я думаю, они ушли.
Неожиданно мы смотрим друг на друга и начинаем смеяться. Смех Себастьяна — я никогда не слышала ничего подобного — глубокий, хриплый и немного мелодичный, похож на спелый фрукт. Я воображаю, что его губы тоже немного фруктовые на вкус, но в то же время сильные. Жалко, что губы парией всегда оказываются не такими, как ты себе их представляешь. Иногда они жесткие и сильные, а иногда похожи на мягкие пуховые подушки.
— Итак. Кэрри Брэдшоу, — говорит он. — Каков твой великий план теперь?
Я подтягиваю колени к груди:
— Никакого.
— У тебя нет плана? Наверное, это впервые.
Неужели он думает обо мне, что я какая-то нервная тупица? Я что, произвожу впечатление человека, у которого на все случаи жизни заготовлен план? Я всегда считала, что поступаю в большинстве случаев спонтанно:
