Прошло уже около двадцати лет с тех пор, как я побывал в Северной Корее. Моя старшая сестра, горько разрыдавшаяся при встрече со мной, уже умерла, и у меня осталась одна младшая сестра. Это причиняет мне такую невыразимую боль, что порой кажется, словно сердце вот-вот разорвется на части...
Я всегда был довольно рукастым парнем и сам шил себе одежду. Когда наступали холода, я мог быстренько связать себе теплую шапку. У меня это получалось даже лучше, чем у женщин, и я порой давал советы по вязанию своим старшим сестрам. Однажды я связал теплый шарф для Хё Сон.
У меня были не руки, а настоящие медвежьи лапищи, но мне очень нравилось рукоделие, и я даже шил себе нижнее белье. Я отматывал от рулона кусок ткани, складывал его пополам, вырезал по шаблону, сшивал, подрубал и надевал на себя. Когда я таким образом сшил маме пару традиционных корейских носков, она выразила свое одобрение так: «Ну-ну! Я-то думала, что второй сын только и умеет, что бить баклуши, а он мне вон какие хорошие носки смастерил!»
В те времена в качестве приданого для сына или дочери родители должны были заранее приготовить отрезы хлопчатобумажной ткани. Наша мама брала хлопковую вату, прикрепляла ее к прялке и пряла нитки. На диалекте провинции Пхёнан они назывались «токкенги». Затем она заправляла в ткацкий станок ряд из двадцати нитей и ткала по двенадцать, тринадцать полотен ткани и даже больше. Каждый раз, когда кто-то из детей вступал в брак, из-под огрубевших пальцев матери выходили мягкие и красивые ткани, по качеству не уступавшие самому лучшему атласу. Ее руки были необыкновенно проворными! Если другие успевали в день соткать три-четыре куска ткани, то у мамы выходило двадцать и даже больше. Если она торопилась закончить подготовку к свадьбе одной из моих старших сестер, она могла за день соткать целый рулон! У мамы был крайне нетерпеливый характер. Как только она принимала решение, она тут же приступала к делу и трудилась не покладая рук, пока не заканчивала работу. В этом я очень похож на нее.
С детства я привык есть все подряд — к примеру, я очень любил кукурузу, свежие огурцы, сырую картошку и сырые бобы. Однажды, придя в гости к маминым родственникам, жившим в восьми километрах от нас, я заметил у них на огороде какие-то круглые растения. Я спросил, что это такое, и мне ответили, что это чигва — сладкий картофель. Мне накопали немножко этого картофеля и запекли на костре. Когда я отведал печеной картошки, она мне так понравилась, что я набрал целую корзину и съел все сам. С тех пор я не мог усидеть дома дольше трех дней и постоянно убегал к маминым родственникам. Крикнув на весь дом: «Мам, я пойду погулять!», я пробегал все расстояние до их дома и на славу угощался сладким картофелем.
