Лишь в полдень Петровна позволила себе присесть. Хотела сварить что-нибудь, но махнула рукой и поела только хлеба с молоком. Слушая чивиканье кедровки, задумалась, опустив ставшие тяжелыми руки.
Позавчера Газиля принесла мальчика, робко стукнув в окно. Логин Андреевич заворчал, зачертыхался.
— Не могу я нонче взять его, Газиля, — словно виноватая, сказала Петровна. — Косить надо. Уж ты эту неделю перебейся как-либо…
— Ничего, тетенька. В лес берем, спать будет, — улыбаясь сказала Газиля.
Но Камиль, привыкший к умелым, теплым рукам Петровны, спать не пожелал. Лежа под кустом жимолости, он разбрыкал пеленки и плакал уже окрепшим, требовательным голосом.
Газиля, работавшая поодаль, то и дело подбегала к нему.
— Молчи ты, чертенок! — рассердилась она в конце концов. — Мамке робить надо или нет?
В тот день в лесосеку приезжал начальник лесного отдела. Увидев в делянке ребенка, удивился и рассердился.
— Вы что, с ума посходили? — строго спросил он бригадира. — Под суд захотели? — Но, заметив растерянное, заплаканное лицо Газили, переменил тон: — Так это твой ребятенок, мила дочь?
— Мой… — чуть слышно ответила Газиля.
— Никудышная ж ты мать, коли так держишь пацаненка: ведь он тут пуп надорвет оравши! — И, выслушав объяснения бригадира, предложил: — Хочешь, мы тебя переведем на прииск? Будешь работать в столовой или в конторе уборщицей. Ребенка в ясли устроим. Поможем, в общем. Да ты не плачь! Давай я тебя сейчас с собой увезу. Беги, собирай свой багаж.
— У нее багажу — никому не покажу, — вставил бригадир. — А пособить ей надо, это верно. Работница она не ленивая. Пока этот пискун не завелся, норму всегда перевыполняла.
— Едем! — настаивал начальник.
— Сейчас не поеду… Спасибо… — не сдавалась Газиля.
— Ну, гляди, дело твое. Только в лесосеку его не носи. — И приказал бригадиру: — От разделки леса ее отмени, дай какую-нибудь работу при бараке.
Петровна, узнав обо всем этом, поняла: Газиля не хочет расставаться с ней, а может быть, и надеется, что вернется Мишка и все обойдется по-хорошему. Петровна сама в душе на это надеялась. Только всему поперек становился Логин Андреевич: хотел избыть внучонка. Теперь уж не сомневалась Петровна, что это внучонок, душа к нему тянулась.
Вспоминая все это, привалилась Петровна к сырой копне, закапали у нее из глаз слезы.
После обеда поднялся ветер. Скрипели и качались деревья, стучали сухие сучья, шумели кусты. Близилась гроза, мошкара шарахнулась прочь.
