Самосвал | страница 46

Я беру ее на руки и кладу на постель. Чем хороши эти гостиничные матрацы — они упругие и пружинят что надо.

— Дай мне что-нибудь, а то здесь будет полная кровать крови, — говорит она.

— Сиди как сидишь, — шлепаю ее J по заднице я, и она, хихикая, наваливается на меня.

— Вредина, — кусает она меня за ухо.

— Опа, — говорит Матвей.

— Опа! — говорю я.

— Опа!!! — восклицает она.

— Матвей?! — грозным, как я считаю, голосом восклицаю я.

— Матвей? — улыбаясь, спрашивает она, и я вспоминаю, что так и не сказал ей, как его зовут.

— Мей, — подтверждает Матвей.

— Спать! — страшно вращая глазами, говорю я.

— Не! — восклицает — теперь он уже возмущен — мальчик.

— Да! — жестко говорю я.

— Тетя! — радостно говорит он, поглаживая ее по спине. — Те-е-е-е-тя.

— Ага, — киваю я, слава Богу, он уже не называет их всех мамами. — Настоящая тетя, сынок.

— Мне стыдно, — прячет она лицо мне под шею.

— Спокойно, — говорю я. — Мы же под одеялом.

— Он…

— Ему и двух еще нет, — раздраженно восклицаю я, — думаешь, он понимает, что здесь происходит?

— Не понимает, — соглашается она. — Ой! Он шлепнул меня по заднице.

— Это он так тебя гладит. Видит, что папа к тебе неравнодушен.

— Се! — говорит Матвей.

— Какие на хрен деньги?! — поражаюсь наглости этого ребенка я.

— Се!!! — показывает он на шкаф.

— Черт с ним, бери! — соглашаюсь я.

— Ох, — говорит она.

— Да, — соглашаюсь я.

— Знаешь, у меня нет слов, — почему-то говорит она.

— Ага, у меня тоже, — соглашаюсь я.

— Это было нечто.

— Угу, — соглашаюсь я.

— Ну, я имею в виду первый раз. Надеюсь, мальчик даст нам повторить? — треплет она волосы Матвея.

— Мм-м-м, — тяну я, — это как договоримся.

Матвей вытаскивает из шкафа рюкзак, потрошит и вынимает конверт с деньгами. Рассыпает купюры по полу и задумчиво прохаживается по ним босыми ногами. Часть рассовывает по пустым стаканам на столе, часть ссыпает себе на подушку.

— Он что, — заинтересована она, — будет спать в деньгах?

— На деньгах, — мрачно уверяю ее я, — он будет спать еще крепче, чем обычно.

— Хи-хи, — говорит она.

— Ой, — говорит она.

— Сделай так еще, — говорит она.

— Я умираю, — почему-то все еще живет она.

— Ох, — говорит она.

— Не кончай в меня, ладно? — говорит она.

— Что ты, — говорю я.

— Я могу долго, — говорю я.

— У меня нет слов, — говорит она.

— Се, — бормочет Матвей.

В ванной она прижимается ко мне грудью, но я обматываю ее полотенцем и выношу в комнату. Внезапно я думаю о том, что все, в принципе, не так уж и плохо. Мне двадцать восемь (лет, и, по сравнению со многими своими знакомыми, я везунчик. Ведь я еще жив. Не умер в ванной, набухавшись и захлебнувшись, не скончался от сердечного приступа после трех месяцев запоя, не попал под машину по невнимательности, не разбился вдребезги, дав порулить… Своими опасениями с ней я не делюсь, потому что давно уже смирился с тем, что мои страхи отпугивают от меня людей. Планов отпугивать ее до утра у меня не было.