- Правда. Только ну ее к черту, эту логику. С тобой хоть на край света.
- Мне когда-то это же говорил мой муж. Десять лет с тех пор прошло. И край этот оказался так близко, что ему и одного шага не надо делать. Не надо идти.
Я развернул ее к себе. Ну конечно! Она плакала.
- Не плачь, Вероника. Это потому, что тебя муж не любит?
- Я тебя люблю, Алеша. Не надо мне ни мужа, ни кого другого. Я тебя люблю. Не отпускай меня... И мне тоже кажется, что я знаю тебя давным-давно... Ну, поцелуй же меня!
Мы стояли посреди тротуара и целовались. Мне было тридцать четыре года, а ей - тридцать два. Шел мягкий снег. И фонари на столбах огромными конусами света выхватывали этот снегопад из темноты. А мимо шли взрослые люди и всякие юнцы, молоденькие девушки и думали, наверное, про нас черт знает что.
- Отпусти, - сказала Вероника. - Я вся задохнулась.
- Я понесу тебя на руках, - сказал я.
- Не дури.
Но я все-таки поднял ее на руки, прошел два шага, поскользнулся и упал. Вероника засмеялась, она не сердилась на меня.
- Эх, Алеша. Лет десять назад нужно было носить на руках.
- Ай-яй-яй! - сказал какой-то прохожий. Это потому, что мы все сидели на снегу.
- Извините, - рассмеялся я. - Сейчас поднимемся. - Мы поднялись и пошли дальше. И через каждые десять шагов я останавливался и целовал ее в губы, в щеки, в замерзший нос и ресницы. Она не противилась. Она хотела этого.
Так мы дошли до нашего подъезда.
- Алеша, уходи, - сказала моя жена. - Мне все-таки нужно домой. Муж придет, сразу есть захочет. Да и Леночка одна... Уходи.
- Нет, я не отпущу тебя. Мне плохо без тебя. Я же умру без тебя.
- Ну хорошо. Еще пять минут.
Мы простояли полчаса. И мне никогда не было так хорошо. Может быть, только тогда, когда я поцеловал ее в первый раз. Мы познакомились Первого мая. А через неделю я поцеловал ее. И она не отшлепала меня по щекам, не прогнала, не сделала вид, что я обидел ее. И тогда мы простояли до утра, и слов было сказано мало, только самые нужные. Да и некогда было говорить. Потом мы поженились. И вот прошло уже столько лет...
- Ты замерз? - спросила Вероника.
- Нет, нет. Я нисколько не замерз.
- Пошли в подъезд. Здесь столько прохожих.
В подъезде было темно, какая-то парочка метнулась вверх. Здесь было тепло, но все равно я распахнул пальто, расстегнул ее шубу и прижал Веронику к себе. Она то принималась плакать, и тогда я целовал ее мокрые глаза, и она успокаивалась, то вдруг начинала гладить своими теплыми ладонями мое лицо, и я боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть ее нервные пальцы.
