Эта всеобщая скомпрометированность в той или иной степени огромной массы еврейских интеллигентов в деле коммунистического переворота и «социалистического строительства» прежде всего затрудняет позицию присяжных филосемитов тем, что отнимает у них тот довод огромной боевой силы, который прежде заключался в факте полного, за крайне незначительными исключениями, отстранения еврейской интеллигенции от какого бы то ни было активного участия в работе государственно-административного, военного, просветительного и судебного аппаратов старого строя. Всякую возможность утверждения, что евреи являются не только невинными и пассивными жертвами чужого произвола, но и в известной степени активно вредным элементом в составе государственного тела, легко было в очень значительной степени отвести напоминанием об этом своеобразном, действительно не имевшем себе аналогичного по отношению к любой из остальных народностей России, униженном и угнетенном состоянии евреев.
И вот в настоящее время, после всего, что произошло и происходит, возможность занять столь выгодную позиций в перманентной борьбе за реабилитацию еврейства от нападок его врагов раз и навсегда утрачена. Конечно, в известных (гораздо более скромных, чем принято обычно думать) пределах можно объяснить революционное изуверство еврейской интеллигенции именно этими долголетними притеснениями и гонениями; но мы надеемся показать, что этим объясняется далеко не все. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что способ защиты еврейства в прежнее время, при полной непричастности его к власти и оттесненности от нее, был гораздо удобнее и радикальнее, устраняй возможность многих праздных и нужных споров. И нашим единоверцам-интеллигентам из коммунистического лагеря надо было бы почаще вспоминать, что следует не только укорять мнимых и действительных контрреволюционеров в том, что они «ничего не позабыли и ничему не научились», не только обращать чужое внимание на полное и безвозвратное исчезновение многих и многих устоев и явлений дореволюционного прошлого, но и усвоить себе раз навсегда, что и многое, очень многое из накопленного когда-то русским еврейством нравственного капитала ныне потонуло бесследно и навсегда, и притом исключительно по нашей собственной, ни на кого не переложимой вине. И с исчезновением этих нравственных сокровищ, этой цены терпения и страдания надо как-нибудь примириться и к отсутствию их как-то приноровиться.
