ПЕРВАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ
АВРААМ СЕТРАКЯН
Старик стоял в одиночестве посреди захламленного ломбарда на Восточной 118-й улице в Испанском Гарлеме. Уже час как он закрыл свое заведение, желудок его урчал, однако старику не хотелось подниматься наверх. Он уже опустил щиты на окна и двери: дом прикрыл свои стальные веки. Улицы теперь принадлежали людям ночи. По вечерам выходить наружу не следовало.
Старик подошел к длинному ряду реостатов позади его конторки и одну за другой притушил лампы. Он пребывал в элегическом настроении. Осмотрел свою лавку, скользнул взглядом по витринам из хромированного металла и стекла. Множество наручных часов (выставленных, конечно же, не на бархате, а на фетре)… Отполированные серебряные вещицы (от них никак не удавалось избавиться)… Золотые украшения с бриллиантами… Наборы чайной посуды… Кожаные куртки… Меховые вещи, небесспорные в наше время… Новые музыкальные плееры (эти уходили быстро, а вот радиоприемники и телевизоры он больше не брал)… Еще тут были настоящие сокровища: два прекрасных антикварных несгораемых шкафа (выстланных внутри асбестом, ну и что? ведь не есть же с них); видеомагнитофон «Квазар» образца 1970-х годов, выполненный из дерева и стали, размером с добрый чемодан; древний шестнадцатимиллиметровый кинопроектор…
Но, конечно, хватало и барахла, которое оборачивалось медленно. Ломбард — это в чем-то базар, в чем-то музей, но в чем-то и хранилище реликвий местных жителей. Хозяин ломбарда предоставляет услуги, которые больше ни у кого не сыщешь. Он — банкир бедняков. Порой к нему приходят люди, чтобы занять двадцать пять долларов, и не нужно никакой кредитной истории, никакой справки с места работы, никаких рекомендательных писем. А во времена экономической рецессии двадцать пять долларов для многих — серьезные деньги. Двадцать пять долларов означают сон в ночлежке, а не на улице. Двадцать пять долларов означают лекарство, которое может спасти жизнь. И пока у мужчины или женщины остается что-то ценное, остается что-то такое, что можно заложить, этот мужчина или эта женщина всегда могут выйти из его лавки с деньгами в руках. Вот и чудненько.
Тяжело ступая, Сетракян стал подниматься по лестнице, на ходу продолжая гасить свет. Он был счастлив, что стал владельцем этого дома, — Сетракян купил его в начале 1970-х за семь долларов с мелочью. Ну хорошо, может, и не за такие маленькие деньги, но и не за слишком-то большие. В те времена сжигали дома, чтобы погреться. «Лавка древностей и ломбард Никербокера» (название досталось вместе с заведением) всегда была для Сетракяна не столько средством обогащения, сколько точкой проникновения в доинтернетовское пространство, потайным ходом, ведущим к подземному рынку великого города, расположенного на перекрестке всех дорог, — волшебному рынку, предназначенному для людей, которые интересуются инструментами, изделиями, диковинами и тайнами Старого света.
