— Крайне признателен, — сказал Кастри, подходя к нему. Огромное вам спасибо.
— Я обещал сделать все возможное. Октав вот-вот появится. Он любит вечера поэзии.
— Поэзии? — удивился Кастри. — О какой поэзии идет речь?
— Каждый из приглашенных в течение вечера будет декламировать. Сегодня мы остановили свой выбор на Рембо. Дамы, присутствующие здесь, без ума от него.
— А эти молодые женщины тоже поэтессы?
Кастри показал на двух бирманок: Шан в красном полупрозрачном платье, позволявшем видеть ее совершенные ноги, и Сюи, ее младшую сестру, с чертами, может быть, не такими тонкими, но с удивительно чувственным ртом.
— Вы не поверите, но это диво в алом шелке может прочитать «Сезон в аду» без малейшей ошибки. Помните? «Красоту усадив на колени, я над ней надругался». Ну а что до ее сестры — она во Франции лишь несколько недель, но я уверен, что к лету она будет знать поэзию Рембо лучше, чем мы с вами.
Шан подошла к ним и что-то прошептала на ухо Ладзано, который кивнул и сделал знак Кастри.
— Орсони ждет нас в укромном местечке… Пойдемте…
Они прошли через анфиладу комнат, залитых «дневным светом», затем по широкому коридору, увешанному зеркалами, Остановились перед обитой черной кожей дверью. Она открылась, проем загораживали широкие плечи Октава Орсони, спокойно любовавшегося результатом своей работы.
— Я закончил ее обивать до наступления ночи, — низким голосом пояснил корсиканец, явно думая о чем-то своем. — Идиотское суеверие. Вот и генерал де Голль умер то ли перед пиковой дамой, то ли перед пиковым тузом, в Коломбе. Он, может быть, и не видел, как они появились! Вообще-то до генерала мне нет дела… В моем пантеоне — один лишь Бонапарт, то есть Наполеон!
Он пожал руку Кастри и указал ему на кресло. Ладзано остался стоять.
— Не будем терять времени, — начал Орсони. — Дела с АЭС, кажется, застопорились, но колесо пока, хотя и со скрипом, все же вращается. Правительство еще пересмотрит свое решение, не так-то легко отказаться от рынка, сулящего двадцать миллиардов. Напомню, кстати, что у нас сейчас предвыборная кампания и что…
— Разумеется, — прервал его Кастри. — Но похоже, Жилль Бризар готов идти до конца.
— Это нам известно. Но будьте спокойны, запальчивость его до добра не доведет.
— Что вы хотите сказать?
— Да так, предполагаю, — с загадочным видом ответил Орсони.
«Крестный отец» выдвинул ящик стола, порылся в нем, достал копию протокола соглашения, подписанного восемью месяцами раньше в Рангуне, Молча прочел.
