— Ну? — спросил он. — Мы готовы встретить гостей? Я ничего не забыл?
Киллер натянул через голову накидку и в последний раз с ожесточением потер голову полотенцем.
— Как выключается свет во дворе?
Джерри задумался, потом оглянулся на выключатель. Тот относился только к комнатной лампочке.
— Его не выключить.
— Значит, в случае необходимости придется расстрелять его, — пожал плечами Киллер. — Правда, пока нам выгоднее, чтобы он горел. Занеси в дом побольше дров. Задерни занавески. Подвинь диван сюда, а кресло — сюда.
Окна вроде надежные и крепкие. Дыр в ограде я не нашел, и по верху пропущена колючка. Ворота видны из этого окна. Убери оружие с вида, но так, чтобы его легко было достать. Керосина хватит, чтобы держать одну лампу зажженной все время, на всякий случай. Мы поставим ее в этот угол, так что в комнате будет достаточно темно, чтобы мы могли выглядывать в окно… — Киллер нахмурился. — Чему это ты улыбаешься, Джереми из рода Говарда?
Джерри улыбался, глядя на происшедшую с Киллером перемену. Самого его нервировало холодное ощущение уязвимой наготы — стресс натягивал кожу его лица так, что хотелось поморщиться. Возможно, он и морщился — непроизвольно. Но у Киллера стресс проявлялся совсем по-другому — он отражался в холодном профессионализме, куда более взрослом взгляде на мир, чем юношеская бравада, отличавшая его в Мере. Сейчас любой вербовщик отдал бы все, чтобы заполучить такого рекрута — двадцатилетнего парня с четырехсотлетним боевым опытом.
Впрочем, сам принцип оценки человека по продолжительности его службы был совершенно чужд мышлению Киллера, так что объяснить ему это Джерри и не пытался.
— Я просто думал, Ахиллес, сын Криона, — произнес Джерри, — что я горд считать себя твоим другом. Мера сделалась бы скучной без тебя… но смертным ты мне нравишься даже больше.
Где-то далеко в степи, едва различимый сквозь шум дождя, раздался чей-то одинокий вой.
— Мы уже почти приехали? — спросила Лейси.
— Ради Бога! — взорвалась Ариадна. — Ты спрашиваешь меня об этом в девятьсот девяносто девятый раз!
Потом пробормотала про себя «Господи, дай мне силы», сделала глубокий вдох и сказала вслух:
— Извини, дорогая. Я думаю, мы уже почти приехали, и прости меня за то, что я накричала на тебя.
Усталость — понятие, и вполовину не Отражавшее ее состояния… она вообще не находила подходящего названия для этой рези в глазах или бетонной тяжести в руках. Ей хотелось закрыть глаза и заснуть лет этак на несколько (спасибо, мне и в холодной машине вполне удобно); но с ней были Лейси и Алан, а метрономы перед ней — вовсе не метрономы, а дворники, и ей никак нельзя спать.
