Итак, это странное маленькое общество собиралось в полуразвалившейся беседке. Гепзиба, торжественная и снисходительная, как всегда, была тем не менее самой радушной хозяйкой. Она благосклонно разговаривала с художником и выслушивала мудрые советы — не переставая быть леди — заплатанного философа, знатока деревьев и поверенного всех соседей по мелким делам. Со своей стороны, дядюшка Веннер, познавший жизнь на перекрестках и в других местах, столь же удобных для наблюдений, готов был делиться своим опытом снова и снова.
— Мисс Гепзиба, — сказал он однажды, — мне очень нравятся эти небольшие собрания по воскресеньям. Они очень похожи на то, чем я надеюсь наслаждаться, когда удалюсь на свою ферму.
— Дядюшка Веннер, — заметил Клиффорд сонливым, задумчивым тоном, — вечно толкует о своей ферме. Но я придумываю для него план получше. Подождите еще!
— Ах, мистер Клиффорд, — отозвался престарелый философ, — вы можете придумывать для меня какие угодно планы, только я не откажусь ради них от своего, пусть даже мне никогда и не удастся его исполнить. Мне кажется, что люди заблуждаются, все время накапливая богатства. Если бы я вздумал это делать, я бы, кажется, перестал верить, что Провидение ведет меня, или, по крайней мере, боялся бы, что город перестанет меня кормить.
— Без сомнения, дядюшка Веннер, — произнесла Фиби после некоторой паузы, которая нужна была ей для того, чтобы измерить глубину этого изречения. — Но все же в нашей недолгой жизни неплохо иметь собственный домик и хотя бы небольшой сад.
— Фиби, — сказала Гепзиба, прерывая разговор, — пора уже подавать смородину.
Между тем как заходящее солнце заливало сад своим золотистым светом, Фиби принесла хлеб и фарфоровое китайское блюдо со смородиной, только что собранной с кустов и посыпанной сахаром. В этом состояло все угощение, если не считать воды — разумеется, не из зловещего источника. Между тем Холгрейв, старался сблизиться с Клиффордом, очевидно, побуждаемый своей добротой. Несмотря на это, в наблюдательном взоре художника мелькало иногда — нельзя сказать злое, но вопросительное выражение. Впрочем, он не переставал забавлять общество и до того в этом преуспел, что даже на сумрачном лице Гепзибы исчез оттенок уныния. «Каким любезным он умеет быть!» — думала Фиби. Что касается дядюшки Веннера, то он в знак своей дружбы и благосклонности охотно позволил художнику снять со своей почтенной особы дагеротип и выставить его у входа в мастерскую, так как старика хорошо знали во всем городе.
