Расставив все вещи так, как ей нравилось, Фиби вышла из комнаты с намерением опять спуститься в сад. Кроме розового кустарника, она заметила там и некоторые другие дико растущие цветы. Но наверху лестницы она встретила Гепзибу, которая — так как было еще очень рано — пригласила ее в комнату. Француженка назвала бы эту комнату своим будуаром. В ней находились рабочий ящик и потемневший письменный стол со старыми книгами, а в одном из углов стояла странного вида черная вещь, которую старая леди называла клавикордами[6]. Эти клавикорды своим видом напоминали гроб, и так как на них давно уже никто не играл, то музыка, должно быть, умерла в них навеки от недостатка воздуха. К их клавишам, вероятно, не прикасались человеческие пальцы со времен Элис Пинчон, которая развивала свои музыкальные способности в Европе.
Гепзиба попросила свою молодую гостью сесть и, опустившись подле нее на стул, посмотрела на маленькую изящную фигурку девушки так пристально, как будто хотела выведать все ее тайные чувства.
— Кузина Фиби, — произнесла она наконец, — я, право, не знаю, как вам со мной жить!..
Эти слова, однако же, вовсе не заключали в себе негостеприимной грубости, как могло показаться читателю, потому что две родственницы уже успели объясниться друг с другом накануне, перед отходом ко сну. Гепзиба узнала от своей кузины достаточно для того, чтобы понять обстоятельства (сложившиеся в связи с тем, что мать Фиби во второй раз вышла замуж), которые заставили девушку искать приют в другом доме. Она не могла не оценить характер Фиби, отличавшийся необыкновенной предприимчивостью — самая достойная черта в уроженке Новой Англии, — которая и побуждала ее искать счастья, при этом не теряя самоуважения и оберегая свои интересы. Будучи одной из ближайших родственниц Гепзибы, Фиби естественно обратилась к ней, нисколько не настаивая на ее покровительстве, но просто для того, чтобы погостить у нее неделю или две, а если обеим это придется по душе, то остаться на неопределенно долгое время.
Поэтому на грубое замечание Гепзибы Фиби ответила с невозмутимым спокойствием и веселостью:
— Милая кузина, мне, право же, кажется, что мы поладим лучше, нежели вы думаете.
— Вы милая девушка — это я вижу сразу, — продолжала Гепзиба, — и совсем не это меня беспокоит. Просто мой дом — слишком печальное место для такой молодой, как вы, особы. В него проникает ветер и дождь, а зимой даже снегу полно на чердаке и в верхних комнатах, но солнца здесь очень мало. Что касается меня, то вы видите, какова я: угрюмая и одинокая старуха (я сама уже начинаю называть себя старухой, Фиби). К тому же у меня столько причуд, что вы не можете себе и представить. Я не могу сделать вашу жизнь, кузина Фиби, приятной — разве что дам вам кусок хлеба.
