Теперь вот тараканы.
Как жить без них? Что рассказывать детям? Мы же все вышли из «Тараканища». Мы же все помним про таракана, попавшего «в стакан, полный мухоедства».
Экологи занесут таракана в Красную книгу. А в книге под названием «Мировая культура» таракан поселился давно, прочно и навсегда.
А теперь он станет объектом бережной музеефикации, как, впрочем, и многие из нас, живых свидетелей живых тараканов. Вот предполагаемый диалог из недалекого уже будущего:
— Дедушка, ты честно видел живого таракана?
— Да, внучек, видел. И не одного. Давно это, правда, было.
— А таракан большой? Больше тебя?
— Нет, он маленький. Как ты.
— Деда, а динозавра ты тоже видел?
— Нет, динозавра видеть не приходилось, врать не буду.
Ученые бьют себя в грудь: «Тараканов надо вернуть, иначе может нарушиться пищевая цепочка и потреблять отходы человечества будет некому». До каких же все-таки степеней эгоистично человечество! Значит, как их гнобить да травить, так мы первые. А как «потреблять отходы человечества», так милости просим?
«А вот хрен вам! — скажет таракан. — Сами латайте теперь свою пищевую цепочку». И ведь, признаемся, будет прав.
P. S.
На днях я спросил приятеля, до сих пор живущего в коммуналке и постоянно жалующегося на товарное количество рожденных ползать маленьких рыжих друзей, правда ли, что повсюду поисчезали тараканы. В ответ на мой вопрос он как-то нехорошо хмыкнул и сказал: «Н-да? Не знаю, может, где-нибудь и поисчезали…»
Так что, может быть, есть еще надежда?
Я с детства и, признаюсь, до сих пор люблю такой почтенный и уютно старомодный жанр словесности, как заметки фенолога. Только нынче он куда-то совсем исчез. Видимо, ушли один за другим в иные пределы, где нет ни болезней, ни воздыхания, ни, что самое ужасное, сезонных изменений, скромные и работящие узкие специалисты вроде тех, кто умел когда-то необычайно ловко и до ужаса жизнеподобно рисовать птичек-зверушек и лепестки-травинки для энциклопедий и учебников.
А в детстве я этих фенологов читал в товарных количествах в отрывных календарях или простодушных, слегка придурковатых изданиях наподобие «Работницы».
Об этой своей детской любви я говорил и писал, и даже неоднократно. А повторяюсь я лишь по той причине, что вроде как сам вознамерился выступить в этом жанре, сознавая при этом совершеннейшую тщету подобных намерений. Да и как расскажешь об умирающих от жажды кустах, о траве цвета хаки, об обжигающем аравийском ветерке, если не владеешь утерянным навсегда искусством надежно клишированной сезонной лирики.
