Все дальники разъехались, не взяв нас с собой и не тронув птицу, тогда Гран сказал:
— А ведь это знак. Что он значит? — Взял фанерку и стал отодвигать грача к обочине. Тот раскрыл клюв, перебирал лапами, опирался на крылья, но взлететь не мог. Чёрные его родственники с граем кружились — и в каждом из них мне мерещилась тень моей Кары.
Когда мы отошли, птицы снова стали слетаться к больному, заставляя его взлететь.
— Странный знак, — повторил Гран.
Сонная семья на шестёрке подкинула нас до Самары. Там мы купили простокваши и спустились на пляж, к Волге. Солнце уже разогнало туман, но людей на пляже не было. Я вошла в воду, и река приняла меня, вспомнив.
— Сестра моя, здравствуй…
Потом легла на песок и уснула. Солнце шло выше, солнце шло жарче, а я спала, слушая воду, город над пляжем, моторки, отфыркивающегося после купания Грана. Вышел, лёг рядом. Тоже уснул.
Гран — вольный странник. Вольный и странный. Я совсем не знаю его.
Расскажи мне, сестра, что за человек тот, с кем свела меня дорога.
— Гран, скажи, куда мы идём?
— Туда, где Солнце встаёт.
Трасса несла, подхватив нас, ровно и быстро. В Самаре, под солнцем на пляже я проснулась в ужасе: казалось, что мы уже опоздали. Но Гран сказал, что никогда нельзя опоздать на свою машину — ту единственную машину, которая тебе суждена. Эта мудрость поразила меня своей простотой, я приняла её, и скоро нам встретилась Газель, гружённая черешнею.
Её вёл армянин. Он ехал в Октябрьск. Октябрьск — это под Уфой.
Всю дорогу Гран болтал с ним о ценах на овощи и фрукты, как правильно закупать и вовремя продавать. Громко играла музыка, я почти их не слышала, ела черешню и бросала косточки в окно.
Он высадил нас, мы не успели взглянуть на трассу, как остановилась девятка, которая повезла до Уфы. Её вёл пацан, смеялся шуткам по радио и говорил с Граном о ценах на бензин. За окном неслась зелёная, ярко-зелёная и просторная, чистая и приветливая Башкирия, на горизонте, на холмах её рисовались идиллические силуэты пасущихся лошадей и мини нефтяных насосов, похожих на колодезных журавлей. Мне казалось, что я где-то близко к сказке.
Уфу проходили по объездной, и был уже почти вечер.
Был уже почти вечер, и мы вспомнили, что скакнули за сутки на два часа вперёд. Перевели часы, сверив их с таймером на магнитофоне в гаишной машине, которая весело подкинула нас до съезда с объездной.
Хотелось выдохнуть и немного передохнуть. С непривычки от долгой езды меня чуть качало. Глаза Грана светились восхитительно. Мы выпили в кафешке чаю, помыли руки, оглядели закатное, сизоватое небо — и сели в ниву, которую вёл православный священник.
