Мы оцепенели. Мы узнали, мы хорошо помнили странного пропойцу, засевшего одно время на Арбате. Обезьяна плясала, а ворона тянула билетики счастья. С ними можно было сделать фото. Потом он пропал. Арбат изменился. Оттуда исчезли уличные музыканты, хиппи, стало много дорогой еды и псевдосоветских реликвий. Мы перестали ходить на Арбат.
Но вот я вижу её на нашем шкафу, и ты ли это, Кара, таращила на Арбате недобрый свой глаз на прохожих?
— А она говорить умеет, — сообщила Ленка, и Толька так и взвился с остаповским блеском в глазах.
— Да это золотая жила! Как же вы смеете держать открытыми окна? Ведь это клад, Клондайк, а вы готовы спустить золото вместе с песком.
— Кара по-тюркски — чёрный, — всё ещё соображаю я. — Неужели та самая… Толик, а может, вернуть? На что он жить будет?
— Ты умопомрачительно бестолкова, Мелкая! Мелюкова больше нет, и глупо надеяться на встречу. Завтра на Арбат пойдём мы, и мы будем знать судьбу каждого, кто положит нам с тобою полтинник.
Он полез закрывать окно.
— Это будет не просто Кара, это Кара Зе Блэк, вещая птица, потомок воронов Тауэра! — вдохновенный бред овладел Толькой. — Я сам, рискуя жизнью, лазил в гнездо, чтобы выкрасть яйцо и воспитать эту пташку! Она же с моих рук мясо ела!
Чтобы открыть-закрыть окно в нашей комнате, надо сделать много движений, в первую очередь, убрать всё с широкого подоконника, а потом подвинуть рояль, который мешает створкам. И вот он делал всё это, а до меня постепенно доходило. И, дойдя, стало мыслью и криком:
— Не дам! — Толька даже не обернулся. — Я не дам тебе это сделать! Она прилетела ко мне, она искала дружбы, а ты снова хочешь её продавать!
— Мелкая, я знал, что ты умопомрачительно сентиментально, но не до такой же степени.
Я прыгала и хватала его за руки.
— Прекрати! Оно специально открыто. Это выход для Кары. Рома сказал, что ей нельзя тут оставаться. Это её последний день здесь.
— Ромыч не будет против, если мы с ним поделимся, — он сбрасывал меня с рук, как воду.
— Тебе что, денег не хватает?
— Мне интереса в жизни не хватает.
— Да какой ты шут! Мот! Я не дам тебе мучить Кару.
Мы таскали друг друга вперёд-назад, от окна к окну, а Кара всё видела, всё понимала, а после прыгнула со шкафа на подоконник. Толька замер.
— Не дыши, Мелкая, — он заслонил меня от Кары широкой спиной.
— Лети, лети, Карочка, — прыгала я из-за его плеча. — Лети, девочка! Нечего тебе больше тут…
— Молчи, Мелкая…
Толька делал медленные шаги, но Кара была к нему равнодушна. Она рассеянно клюнула «Жизнь животных», потом глянула на Тольку и вдруг, резко наклоняясь, будто выпадая вперёд, крикнула ему в лицо:
