Во времена «поздней» перестройки на ТВ возникла «Киноправда?» — советские фильмы 30-40-х годов («Великий гражданин», например) снабжались непременной сопроводиловкой журналиста, толкующего идеологическую, пропагандистскую задачу фильма в контексте исторического периода, а затем, после демонстрации фильма, в течение получаса шла открытая дискуссия с участием историков, социологов, философов и самих зрителей — по телефону. Теперь же «Кубанские казаки» Пырьева, «Щедрое лето» Барнета, «Большая жизнь» Лукова идут безо всяких комментариев — и с непременно возрастающим рейтингом. Потому что массовый телезритель жаждет не только боевиков и «ужастиков», сколько сказку, утешающую сказку, погружающую его в спокойный и радостный мир, при этом — вроде бы мир собственной, хотя и утраченной, страны. Разочарование в «демократах» и «демократии», обманутые ожидания немедленно, на следующий день после августа 91-го установления светлого настоящего? Да, и это, конечно, тоже.
Ответом на изменившуюся психологию телеаудитории стала новогодняя программа (шедшая с вариантами аж несколько лет, пока сами изготовители не устали) «Старые песни о главном», подготовленная новым поколением эстетов телепостмодернизма (К. Эрнст и Л. Парфенов). Поп-звезды в примитивно подогнанных китчевых сюжетах исполняют знаменитые песни из советских киношлягеров. Но исполнители, несмотря на заявления самих создателей о несомненном успехе, безусловно, проигрывают рядом с оригиналом. Новая вульгарность (отчасти издевательская, «стебная») не побеждает искренность и воодушевление старых и неувядающих в глазах зрителя лент — только лишний раз подтверждает, что «время демократических перемен» не может предложить ничего сопоставимого с тем, что было создано по канонам соцреализма.
Все телеканалы — без исключения — выступили в новогодних передачах с 30 декабря по ночь с 4 на 5 января заедино: «Передавались одни и те же лица, звучали одни и те же песни, в сотенный, а то и в тысячный раз шли одни и те же фильмы. <…> Тоска по родине (СССР) и тоска по прошлому… парадоксально слились в утерянном единстве советского народа. Эмоциональная память не случайно оказывается сильнее рациональных доводов. И погоня за зрителем в данном случае потребовала полной и безоговорочной капитуляции реформаторов» (К. Разлогов. Вперед в Прошлое. «Искусство кино», 1997, № 3, с. 34). Эффект оказался обратным тому, что вкладывалось авторами-идеологами в ерническую по замыслу передачу «Старые песни о главном».
