Они противились ему, Ермолову, его мечте, его планам.
Хотя, разумеется, все это подкреплялось и превосходством чисто военным.
Артиллерист Ермолов писал 10 февраля 1819 года своему кузену и младшему другу Денису Давыдову: “Ты не удивишься, когда я скажу тебе об употребляемых средствах. В тех местах, где я был в первый раз, слышан был звук пушек. Такое убедительное доказательство прав наших не могло не оставить выгод на моей стороне. Весьма любопытно видеть первое действие сего невинного средства над сердцем человека, и я уразумел, сколько полезно владеть первым, если не вдруг можешь приобрести последнее”.
Алексею Петровичу в этот период был свойствен весьма жестокий, если не сказать – свирепый юмор.
Если нет возможности быстро добиться расположения горцев – “владеть сердцем”,- то картечь и ядра сокращают путь к цели как верное “доказательство прав”.
Автор первого концептуального исследования Кавказской войны М. Н. Покровский утверждал: “Ермоловская политика загоняла горцев в тупик, из которого не было выхода”1.
Это неверно – выход был. Но стороны видели его по-разному. Алексей Петрович представлял его себе достаточно ясно: “…Я только усмирю мошенников дагестанских, которых приязненная Персия возбуждает против нас деньгами, а там все будет покойно! Правда, что многочисленны народы, но быть не может у них единодушия и более сильны они в мнении. Здесь все думают, что они ужасны, и привыкли видеть их таковыми, ибо в прежние времена в здешней стороне не происходило ни одной войны или набега, в которых бы они не участвовали всегда в силах. Многолюдство давало им сии выгоды! С того времени вселили они ужас. Я довольно хорошо познакомился со свойствами здешних народов и знаю, что не столько оружием усмирять их удобно (ибо они убегают), как пребыванием между ими войск, чем угрожается их собственность, состоящая в большей части в табунах и скотоводстве, которые требуют обширных и открытых мест. А в сих местах войска наши, хотя и в умеренном числе, но всегда непобедимы. В два года Дагестан повсюду, где есть путь войскам, будет порядочно научен покорности”.
И далее снова программная декларация, дающая представление о внутренней задаче Ермолова на Кавказе: “Меня восхищает, что я власть государя могущественнейшего в мире заставлю почитать между народами, которые никакой власти не признавали, и гордость сих буйных чад независимости достойна пасть во времена Александра. Как ханы наши сделаются смиренны и благочестивы в ожидании обуздания их бесчеловечной власти и кажется отдохнут стенящие под их управлением”.
