Жил Харжа недалеко, за несколько дворов. Найдя в темном подъезде хлипкую дверь, Степанов не стал стучать, а, надавив плечом, сломал ее и ввалился внутрь. Первое, что он увидел, — себя, отраженного в мутном зеркале в прихожей. Лицо его было залито кровью, а в голове, там где залысина, зияла большая пузырящаяся трещина. Он шагнул ближе — в трещине виднелась розоватая мякоть. «Мозги», — подумал Федор. Он попробовал сжать трещину рукой, но у него не получилось. Тем временем из затхлых недр жиганьего гнездилища показалась на шум растрепанная Харжина сожительница, Любка. Она вытаращилась в испуге.
— Это че?.. Это че?.. — заверещала она. — Где Харжа?
— Вот что мне твой Хы-харжа сделал… Па-смотри… — Федор показал ей свою голову.
Любка, отшатнувшись, заголосила;
— Сволочь!.. Его теперь посодют из-за тебя!.. И дверь сломал — кто чинить будет?!.
Слушая ее, Степанов начал потихоньку оседать.
А Любка все вопила, переходя в плач:
— Ведь у меня детей трое — кто кормить будет?! А-а-а-а-а…
Тут Федор потерял сознание — уже надолго.
Весть о том, что Харжа зарубил Степанова топором, быстро разнеслась по городку. Слухи скоро облетают наш городок, но часто бывают полны взаимоисключающих подробностей. Одни говорили, что Федор убит, другие — что он лежит в больнице. Кто-то врал, что он превратился в полного идиота и инвалида; кто-то — что обещал найти Харжу хоть под землей и обратно в землю закопать… Кому верить?
Душа Степанова действительно изошла из его широкой груди и долго блуждала. Где она путешествовала — неизвестно, но в итоге вернулась обратно, туда, где ей жилось лучше всего. Душа вернулась, Федор вздохнул и открыл глаза. Ему предстояло многое вспомнить, но в общем и целом его уже можно было забирать из реанимации. Оказавшись в общей палате, он затребовал баян, но ему не разрешили — сказали: «Выздоровеешь — иди в лес и там играй».
Сергеев пришел как-то его навестить. Еще не войдя в палату, он услышал хохот.
— А, зы-здорово! — обрадовался Федор. — А я им тут рассказываю, как кы-кофе пил… Помнишь?
Сергеев улыбнулся:
— Ну вот, а мне говорили, ты дураком стал.
— Почему сы-стал? Я сы-здетства ды-ду-рак..
А спустя полгода Степанов с Харжой встретились в суде. Жиган сидел за загородкой и играл желваками. Судья вызвал Федора на свидетельское место и спросил:
— Потерпевший, что вы можете рассказать о происшествии?
Степанов помялся:
— Да что сказать… Оба вы-виноваты.
— То есть? — не понял судья.
Федор почесал шрам и потупился:
