За ним осталось последнее слово: если Нахор считал, что сможет вести расследование не торопясь, как ему вздумается, он попал пальцем в небо. Вопрос касался династии, и Сети был заинтересован в этом деле даже больше, чем его отец Рамсес.
— Известно ли, у кого живет этот Птахмос? — спросил Сети.
На этот раз Нахор вздрогнул: оказывается, Сети знает очень много, даже имя предполагаемого принца. Но откуда он черпает свои сведения? Чиновник был не на шутку встревожен.
— Я не знаю, мой досточтимый повелитель.
— Я попрошу моего божественного отца дать указание ускорить это расследование, — заключил Сети решительным тоном, но так, чтобы все же не обидеть Нахора. — Можешь идти.
Вошедший в зал писец Царского Дома объявил, что божественный монарх желает видеть сына. Сети торопливо вышел, увлекая за собой своих секретарей и писцов. Па-Рамессу незаметно приоткрыл створку шкафа и увидел, что в зале остался только один писец, который был занят тем, что наполнял чернильницы. Вот незадача! Па-Рамессу задыхался в своем укрытии. Когда мальчик-писец наконец управился с работой и ушел, Па-Рамессу бегом вернулся на террасу. Он был доволен собой. Его догадка подтвердилась — отец отнесся к делу со всей серьезностью.
* * *
Фрустрация — несъедобный плод, вызревающий в подземных, а потому страшных пещерах, на деревьях с изуродованными стволами и кроной. Презираемый даже гиенами, он падает на землю всегда некстати, когда перезревает. Он обрызгивает находящихся поблизости людей своим зловонным соком, и от этого они почему-то становятся грубыми. Па-Рамессу же вкусил этого плода предостаточно.
Дни текли по привычному для сезона руслу, отмеченному придуманными людьми, всегда исключительно мужчинами, церемониями. Через неделю после коронации Рамсеса его сын стал визирем и соправителем и в ходе церемонии введения в должность получил ожерелье — символ своих полномочий.
За этим последовала бесконечная череда официальных мероприятий и пиршеств, в которых Сети пришлось принимать участие. Все наместники и верховные жрецы из провинций, от номархов Хнума[9] и приграничных с Кушем земель до правителей номов[10] Нижнего Египта и побережья Великого Зеленого моря, прибыли в Уасет. Не явись они туда, все подумали бы, что их попросту не существует на свете. Присутствие же, напротив, давало шанс продвинуться по службе. Во всем Уасете не осталось ни единой свободной кровати, и с наступлением темноты храмы и кварталы писцов превращались в общие спальни.
