Фиш — его имя Гирш — живет в вечном страхе: он где-то однажды прочел, что правительство собирается упразднить его лотерею и ввести «лотерею классную».
Гиршу Фишу, вероятно, снились «хорошие номера»: проходит довольно много времени, пока он встает. Он никого не впускает в свою комнату, приветствует меня в коридоре, выслушивает просьбу Стаси, снова захлопывает дверь и спустя некоторое время появляется в ней с восьмушкой чая в руке.
— Мы сочтемся с вами, господин Фиш, — заявляет Стася.
— Доброго вечера, — говорит Фиш и отправляется спать.
— Если у вас есть деньги, — советует мне Стася, — то купите у Фиша билет. — И она рассказывает мне об удивительных сновидениях этого еврея. Я начинаю смеяться, стыдясь признать веру в чудесное, в которую я сам легко впадаю. Но я твердо решил приобрести лотерейный билет в случае, если бы Фиш предложил мне таковой.
Судьбы Санчина и Гирша Фиша заняли меня. Казалось, что все люди здесь окружены какими-то тайнами. Уж не во сне ли я все это видел? Например, невероятный пар прачечной? Что ютилось за этою или за тою дверью? Кто построил эту гостиницу? Кто такой Калегуропулос, ее хозяин?
— Вы знакомы с Калегуропулосом? — задаю я вопрос. Стася его не знала. Никто его не знал. Никто его не видел. Но если будут досуг и желание, можно выстроиться во время его инспекции и посмотреть на него.
— Глянц однажды попробовал сделать это, — заявляет Стася, — но ему не удалось увидеть Калегуропулоса. Игнатий, впрочем, говорит, что инспекция будет завтра.
Еще до того как я спустился к себе, Гирш Фиш догоняет меня. Он в ночной рубашке и в длинных белых кальсонах. Прямо перед собою он в вытянутой руке держит ночной сосуд. Длинный и тощий, в этом сумеречном освещении он похож на восставшего из мертвых. Его серая щетинистая борода напоминает маленькие острые иглы; глаза глубоко впали, оттененные мощными скулами.
— Доброго утра, господин Дан! А вы уверены, что девушка заплатит мне за чай?
— Да, вероятно!
— Послушайте, мне приснились номера! Верная тройка! Сегодня я на них поставлю! Вы слышали, что правительство собирается упразднить лотерею?
— Нет, не слышал.
— Это было бы большим несчастьем, уверяю вас. Чем живет мелкота? Как можно разбогатеть? Неужели дожидаться, пока умрет старая тетка? Или дед? Да и в таком случае в завещании окажется: «Все на сиротский дом».
Фиш говорит, держа перед собою горшок, о котором он, по-видимому, забыл. Я бросаю взор на него, и он это замечает.
