Как это должно выглядеть: "восстановить историческую несправедливость"? Я, честно говоря, не понял, но, устав препираться, вздохнул:
— Сколько я должен?
Усатый профорг подошел к своему столу, покопался в разложенных на нем бумагах.
— А, ну вот она, родненькая! Итак, Фролов, в ведомости у председателя колхоза "Брячинские нивы" ты расписался за четыреста двенадцать рублей. Это больше семидесяти, значит, размер твоих взносов составит один процент, — он потыкал пальцем в кнопки здоровенного калькулятора "Электроника Б3-34", — то есть, четыре рубля двенадцать копеек. Коньяк "Три звездочки" десять лет назад – тика в тику!
Из-за четырех рублей он мне компостировал мозг? Я полез в карман и вынул пару мятых пятерок, и мелочью сколько-то. Отсчитав монеты, я положил перед ним на стол одну пятерку и копейки, отступил на шаг:
— Где расписаться?
— Расписаться-расписаться-расписаться, — пропел усатый. Он отдал мне сдачу – рубль с надорванным краем. — Не нужно расписываться. Давай книжку свою профсоюзную, штампик поставлю.
Уже на выходе из кабинета я услышал брошенное мне в спину:
— И в комитет комсомола зайди – там тоже за тобой должок числится. За три месяца – при твоих заработках четыре рубля шестнадцать копеек!
— Ага, спасибо, зайду.
Захар дисциплинированно ждал меня в холле и при моем появлении сразу вскочил:
— Ну что?
— Взносы не уплачены были. Не скопить мне на "Иж-Планету-5". Даже к защите диплома.
— Много должен? — Сочувственно сморщился Майцев.
— Четыре рубля двенадцать копеек, — трагичным голосом сообщил я. — Все пропало, шеф!
— Тьфу на тебя! Серый, чего ты дурака валяешь? Пошли лучше перекусим чего-нибудь, а то что-то пузо сводит уже.
Он отдал мне мой "дипломат", и мы вразвалку потопали по темным пустым коридорам в буфет на втором этаже – почти напротив нашей кафедры.
В полупустом зале лениво жужжали мухи, совершенно не желавшие садиться на разбросанную по подоконникам липкую ленту. Изредка кто-то из посетителей взмахивал рукой, отгоняя назойливую тварь, и тогда становилось заметно, что за столиками сидят не жующие манекены, а вполне нормальные люди.
Очереди не было, но мы все равно задержались на раздаче – Захару понадобилось выразить новенькой кассирше (кстати, довольно хорошенькой) свое безмерное восхищение. Он сыпал комплиментами обильно и вязко, словно совсем забыл о том, что вчера был за это бит. И конечно, юная работница торговли не удержалась – через пять минут захаровского монолога у него был и телефон Ирочки и твердое обещание "как-нибудь встретиться".
