— Здравствуй же!
— Здравствуйте, — неловко проговорил Семен, высвобождая свои руки из рукавов, сложенных для тепла вместе. Шуба распахнулась, и мы увидели баранью шапку, красное круглое лицо с пугливо бегавшими глазами, а внизу засаленное серенькое нанковое пальто.
— Где ты живешь? Как поживаешь? Привык здесь? Отчего ты к нам не пришел? — весело спрашивал Андрей.
— Вы как поживаете? — спросил с замешательством Семен, очевидно не знавший, что ему говорить.
— Ну, пойдем, Андрей: тут холодно, — сказал я. Я чувствовал себя в очень неловком положении на большой улице, рядом с мальчиком, который был одет хуже всякого казачка, набивающего трубки, и который очень походил на уличного мальчишку.
— Где же ты живешь? — допрашивал Андрей, не обращая никакого внимания на мои слова, и взял смущенного Семена за обе руки.
— Недалеко, здесь под горой, в Жидовской слободке.
— Вот и отлично! Пойдем к тебе! — восхитился Андрей. — Нам ведь рано еще являться.
— Пожалуй, только… — начал Семен.
— Что за глупости! Пойдем лучше домой; когда-нибудь в другой раз, — заметил я.
— В какой в другой раз? — с неудовольствием передразнил меня Андрей. — Мы и квартиры не знаем…
Во всяком случае нужно было куда-нибудь идти. Стоять на людной улице, где того и гляди кто-нибудь мог заметить нас, было всего хуже.
— Пойдем же к тебе, посмотрим, — говорил Андрей, дергая своего приятеля за обе руки.
— Там ведь у нас нехорошо, — смущенно заметил Семен.
— Что за беда! Ничего! Веди! — нетерпеливо восклицал Андрей, дергая Новицкого все с большей и большей энергией.
— Вам неловко покажется.
— Ну, вот еще! — заключил Андрей и, не допуская дальнейших возражений, потащил Семена вперед по тротуару.
Нечего делать, мы пошли.
— Что же ты делаешь? Учишься? — спрашивал Андрей. — А я, брат, тебя часто вспоминал. Вот бы хорошо, кабы ты был тоже в корпусе. Помнишь, как мы с тобой дрались из-за Барбоски, а? Все-таки в деревне лучше, чем здесь. А тебе как кажется?
— И мне тоже.
— Отчего это у вас нет никакой формы?
— Не заведено.
— А у нас и ружья дают, — продолжал Андрей, — где же эта Жидовская слободка? Далеко она?
— Да вот она.
Слободка, совершенно непроходимая по случаю грязи в другие времена года, кроме зимы, представлялась теперь какой-то пустой деревушкой, заброшенной в средину снежной пустыни. Маленькие деревянные лачуги с покосившимися воротами, точно высыпанные с неба могучею рукой, разбросались по земле как попало. Оторванная калитка висела на одной петле и уныло покачивалась; выбитое стекло было заткнуто тряпкой; торчавшие из крыш черные трубы не дымились и не показывали никакого признака жизни. Вся слободка, казалось, замерзла; присутствие живых людей решительно ничем не проявлялось.
