— Но зачем кому-то это делать? — спросил Ганн. Он выглядел уже не таким зеленым.
— Я патологоанатом, а не психиатр, — профессор одарил сержанта ледяным взглядом, прежде чем обернуться к Фину. — Я возьму соскобы с кожи, и мы посмотрим, что покажет токсикологический анализ. Только не ожидай от меня слишком многого.
III
Дорога на Барвас, петляя, покидала Сторновэй. Позади оставались замечательные виды на Колль, Лох-а-Туат и Пойнт; солнце сверкало на поверхности бухты, рваные облака пытались догнать свои тени на темно-синей поверхности воды. Впереди лежали двенадцать миль скучного болотного пейзажа. Дорога постепенно распрямлялась и вела на северо-запад, в крошечный поселок Барвас на западном побережье. Тоскливые окрестности способны были в один миг преобразиться под лучами солнца. Фин хорошо знал эту дорогу, видел ее во все времена года и не уставал удивляться тому, как по-разному выглядят бесконечные акры торфяных болот в зависимости от месяца, часа или даже минуты. Мертвое соломенное поле зимой; ковер маленьких белых цветов весной; яркие оттенки пурпура летом. Справа от дороги небо потемнело, где-то в центральных районах острова шел дождь. Слева небо почти очистилось, землю освещало летнее солнце, и вдалеке виднелись бледные контуры гор Харриса. Фин забыл, какое огромное здесь небо.
Он и Ганн ехали молча, у обоих перед глазами стояли картины вскрытия. Вряд ли существует лучшее напоминание о собственной смертности, чем возможность посмотреть на другого человека, распростертого на столе в морге.
Примерно на середине пути дорога уходила вниз, затем поднималась на холм, с которого был хорошо видно, как Атлантический океан обрушивает свой гнев на хрупкую береговую линию острова. В низине, ярдах в ста от северного края дороги, стоял маленький каменный дом с ярко-зеленой жестяной крышей. Такие пастушьи хижины были повсюду на острове. Местные фермеры использовали их как летние дома, когда отгоняли свои стада вглубь острова, где трава получше. Большинство таких домов давно пришло в упадок. Фин видел зеленую крышу на болоте Барваса каждый понедельник по пути в школьное общежитие в Сторновэе и каждую пятницу по дороге домой, в любую погоду. И часто, как сегодня, этот дом с юга освещало солнце, и он ярко выделялся на фоне чернеющего на севере неба. Любой мужчина, женщина и ребенок на острове узнали бы его. Для Фина летний домик имел особое значение, и сейчас этот пейзаж заставил его вспомнить о боли, которую он давно забыл или, по крайней мере, спрятал в темном углу памяти, куда не собирался заглядывать. Все эти воспоминания он загнал поглубже или выбросил, как старые детские вещи, еще двадцать лет назад, когда стал взрослым. Но полицейский понимал: пока он на острове, избежать подобных воспоминаний будет невозможно.
