— Какую именно? — насторожился Мистан.
— Территории. Он готов улаживать старые территориальные споры между кланами — и утверждает, что способен разрешить их ко всеобщему удовлетворению. И торговля — он намекал, что очень скоро появятся новые торговые пути, и для них потребуется прокладывать дороги. Возможно, железные дороги. А значит, появится работа для наших людей, новые рынки и новые пошлины. Значит, мы сможем привозить учителей из Грашграда и отдавать наших детей в университеты. Но о цене потом. Мизза!
— Да, дядя Тархан?
— Что ты чувствовала в человеке, с которым я разговаривал? В Панариши?
Мизза помялась.
— Он… не боялся, дядя Тархан. Совсем, — робко сказала она. — Ему было интересно с тобой говорить, и он… он чувствовал удовольствие от беседы. Как… как ты, когда лучше всех стреляешь из лука.
— Он таил в мыслях предательство?
— Нет, дядя Тархан. Я не почувствовала.
— Он верил в то, что предлагал? Во всё? Или иногда лгал?
— Да. Он не солгал ни разу.
— Понятно… — Тархан побарабанил пальцами по столу. — А второй? Чужак с Востока? Что чувствовал он?
— Он… Он плохо понимал, о чем речь, и скучал. И еще в нем был интерес — словно наблюдал за незнакомыми животными. И еще…
Она замялась.
— Говори, — приказал ей отец. — Говори и ничего не утаивай.
— Еще ему было жалко меня, — прошептала девочка, опуская голову. — И он злился. Наверное, из-за ошейника. В конце он сказал, что я… что я нормальный человек и не сойду с ума.
— Жалко тебя… — повторил за ней Тархан. — Да. Он явно разозлился, когда понял, что ты в ошейнике. Что-то он сказал насчет своих дочерей. Насчет того, что обе — синомэ гораздо сильнее Миззы. Вот, кстати, еще одно. Панариши мог узнать о нас многое благодаря шпионам. Или подкупу. В конце концов, известное хотя бы двоим знает и ветер. Но откуда Саматта узнал, что Мизза — синомэ? И об ее ошейнике, о котором не догадывался даже я? Нет, Цахарра, я не стану связываться с такими людьми, что бы мне за то ни предложили. По крайней мере, пока не пойму их как следует.
— Чужак с Востока… — задумчиво проговорил Мистан. — И генерал. Наемник? Он вряд ли опасен так же, как Панариши. В конце концов, что ему известно о наших путях?
— Он бывший солдат. И бывший учитель истории. Он знает о нас достаточно, чтобы читать знаки у меня на плечах. И он неплохо знает поллах — иногда странно строит фразы, не всегда верно использует интонации, говорит только вежливым слогом, но все-таки говорит. Даже если он учил язык по книгам, он отнюдь не беспомощный младенец. Он далеко не так опасен, как его хозяин, но все равно опасен.
