В Москве стали усиленно искать мастера печатного дела, и внимание остановилось на Иване Федорове.
Он отвечал требованиям и как грамотей, и как мастер, владевший необходимым ремеслом, и, наконец, как русский человек, которому спокойней было довериться в новом и важном деле. Иностранца-еретика опасались, как бы он, печатая, не «переложил» книги на свою веру.
Федоров получил приказ строить Печатный двор в 1553 году. Ивану IV Васильевичу было двадцать три года. Ивану Федорову около тридцати.
Оба они загорелись любовью и интересом к мастерству печатных книг. Оба могли искренно верить, что только их собственная любовь к книжному делу толкала на постройку Печатного двора. И в самом деле, нельзя умалять их роли. Будь на месте Ивана IV царь менее решительный и проницательный, менее способный к новшествам, менее энергичный в борьбе со старыми порядками и взглядами, уже заметно тянувшими Россию назад и ослаблявшими ее, или не найди он в Иване Федорове исключительного мастера, талантливого и преданного делу, — введение книгопечатания могло бы еще затянуться, а первые шаги его не оказались бы сразу такими успешными и блистательными.
И все-таки дело было не в Иване IV и его печатнике. Само развитие Русского государства, русской культуры, литературы и письменности вызвало к тому времени настоятельную необходимость ввести книгопечатание. Оба они, Иван IV и Иван Федоров, явились энергичными и блестящими выполнителями этой назревшей потребности, даже если они сами ее ясно и не понимали. Это ни в какой мере не умаляет их личной заслуги. Наоборот, именно поэтому в истории имена их тесно связаны с началом книгопечатания в России.
На стройке Печатного двора закипела работа. Царь не жалел средств. Нагнали плотников, каменщиков, всяких мастеров. Выраставшим деревянным хоромам мог позавидовать любой боярин. Ивану Федорову забот было по горло: следить за постройкой, бегать к мастерам, изготовлявшим по его заказу типографские принадлежности. Большую помощь оказывал ему взятый в помощники Петр Мстиславец, тоже искусный мастер.
Митрополиту Макарию присылали книги из монастырей, приносили купцы, книжники на продажу. Но не так-то легко было достать «исправные» книги.
Решили при Печатном дворе устроить «справную палату». Там исправить книгу и с правленной печатать.
Большую помощь оказывал Максим Грек. Престарелый муж сохранил ясность мысли, свежую память и душевную доброту. Его советы вытекали из собственного большого и часто печального житейского опыта. Он вспоминал тех попов, которые преследовали его, запрещали ему исправлять устарелые и искаженные книжные переводы. Не умея вникнуть в смысл, они полагали, что всякое словесное и грамматическое исправление искажает содержание. Поэтому они запрещали менять не только смысл, но даже «речение и склад». Преступить этот запрет, хотя бы там, где он был явно нелеп, значило, как говорил Максим Грек, «подпасть грознейшим проклинаниям».
