Иван Федоров | страница 29

Через три года произошло восстание в Пскове, может быть, не без влияния этих московских беглецов.

Летописец сообщает о том, как в марте 1550 года возник в Пскове большой пожар. Псковские городские низы воспользовались этим пожаром для восстания против своих притеснителей: «…меньшие люди начаша грабити богатых людей животы, а гасить не учали…»

Сложные отношения между различными классами и слоями Русского государства XVI века нашли отражение в публицистике. Конечно, сами писатели не понимали движущих сил происходивших явлений, не могли правильно их объяснить. Понятно, что интересы различных слоев господствовавшего феодального класса находили в литературе более яркое и энергичное выражение и защиту, чем интересы угнетенной крестьянской массы. Но тот факт, что вопрос о положении крестьянства прорывался в литературу, что писатели уже ставили его, и довольно остро, свидетельствует о том, как усилилась эксплуатация, насколько лишения крестьян стали невыносимыми и как сильно возрастало недовольство крестьянства своим положением.

Литература XV–XVI веков быстро теряет прежний отвлеченный нравственно-назидательный характер и превращается в боевую политическую публицистику, хотя и облекаемую в старые религиозные одежды.

Эта литература, поскольку она служит укреплению самодержавной власти, встречает поддержку московских царей.

Как ни странно звучит слово «публицист» по отношению к русскому человеку XVI века, однако политическая литература России XV–XVI веков действительно знает ряд выдающихся публицистов, с ярко выраженной как политической, так и литературной индивидуальностью. На фоне обезличенной письменной книги, которая обычно приписывается какому-нибудь древнему святому, когда русский автор того или иного «слова», изречения выступает безымянно, скрывается под видом скромного переписчика, возникают к XVI веку яркие фигуры индивидуальных писателей.

Правда, они еще сами по старой традиции как бы стесняются своей роли, извиняются, что вынуждены выступать на том поприще, где до них господствовали лишь сам бог и его святители, и предупреждают читателя, чтоб их не подозревали в гордыне, в стремлении стать писателями. По этой же причине собственные мысли они выдают за древние церковные писания, которые они-де только собрали, напомнили своим современникам. Так, Иосиф Волоцкий писал: «Вы же все, кто прочитает сии писания, аще и груба есть, но по свидетельству божественных писаний, да не мнит никто же никако же, будто тщеславия ради, или славу ловя от людей, написал; несть се, несть, свидетель Христос мой».