— В чем дело? Ты что, заболела?
Бабушка пристально посмотрела на маму.
— С чего ты взяла?
— Да ты же не ешь ничего, Риточка, милочка!
— Бросьте, она себя прекрасно чувствует! — вмешался папа.
— Может, с животом нелады? — наседала бабушка, не желая сдаваться.
— С животом! — подхватил отец радостно. — Пожалуй, можно и так сказать.
— С животом надо быть поаккуратнее, — наставительно сказала бабушка.
— Конечно, — согласился отец, — да мы за ним будем, как за малым дитем, ходить.
Бабушкина рука с сосиской на вилке так и застыла на полпути ко рту. Она сидела, словно на телевикторине, и таращилась на отца. Тот сиял ярче елочной гирлянды, а мама строила ему рожи, чтобы он угомонился. В конце концов она видимо, попыталась стукнуть его по ноге под столом, потому что из-под скатерти, как новогодняя ракета, внезапно выскочила Сессан. От испуга дедушка поперхнулся, и бабушке пришлось колошматить его по спине, чтобы тефтеля, попавшая не в то горло, выскочила назад.
— Аффе, — строго сказала бабушка, словно это дедушка был во всем виноват.
Сессан быстренько схватила выкашлянную дедушкой тефтельку и скрылась с ней под диваном. Снова воцарился покой и порядок — до тех пор, пока тетя Дагмар не посмотрела на свои часы.
— Господи, да сейчас же по телику показывают Дональда Дака! — всполошилась она.
Но «Дональд Дак»[5] пропал в бушевавшей на экране метели, а с ним и «Утиные истории», «Бык Фердинанд», «Леди и Бродяга» и все остальное.
Уж и не знаю, может, отец специально что-то там намудрил с нашим стареньким телевизором, но тот не показывал ничего, кроме шуршащего снегопада. Сколько мама ни лупила по ящику — ничего не помогало.
— Черт бы побрал тебя вместе с этой рухлядью! — шипела она на отца. — Скупердяй несчастный, не может купить нормальный работающий телик!
— Вот именно, — подхватил я, — жадина, каких мало!
Отец наслаждался нашей перепалкой. Он словно не хотел расставаться со старым теликом и все крутил ручки и с улыбкой смотрел на бушующий на экране буран.
— Ладно, оставь его, — сказала Дагмар. — Давайте хоть вокруг елки потанцуем.
Мы вытащили елку на середину комнаты, взялись за руки и стали водить хоровод, подбадривая себя громким, но нестройным пением. И так мы резвились до тех пор, пока дедушка, раскрасневшись, как рождественское яблоко, не заявил, что больше не может.
Тогда отец завел проигрыватель.
— Позволь тебя пригласить, — сказал он, беря маму за руку.
Элвис пел «Hard Headed Woman» и «А Fool Such as I»
