— Мамаша!
Дверь в репетиционную комнату была закрыта, а когда Цацики открыл ее, то, к своему неудовольствию, обнаружил там Шиповника. Этот Шиповник писал песни и играл на клавишных в Мамашиной группе. Цацики просто ненавидел его! Шиповник был влюблен в Мамашу и потому подлизывался к Цацики. Иногда он даже пытался подкупить Цацики, чтобы остаться с Мамашей наедине. Но Цацики из принципа никогда не брал у него денег.
Бабушка и дедушка считали, что Мамаша слишком влюбчива и меняет молодых людей как перчатки.
— Подумай о Цацики. Для маленького мальчика это очень вредно, — говорил дедушка.
— Ерунда, — отвечала Мамаша. — Твои представления безнадежно устарели. К тому же у Цацики отличный вкус, и у него тоже есть право голоса.
Конечно, Мамаша немного лукавила. Как раз с теми мужчинами, которые Цацики нравились, Мамаша рано или поздно расставалась, и он их никогда уже больше не видел. Цацики считал, что это несправедливо.
С тех пор как у них поселился Йоран, а у группы дела пошли в гору, гостей у них стало меньше. Цацики «Мятежники» нравились. Кроме мерзкого Шиповника, конечно! Мало того, что у него были потные руки, от него еще вечно разило каким-то гадким одеколоном.
— Ты уже дома? Почему ты не позвонил? — недовольно спросила Мамаша.
— Я не успел, — ответил Цацики и злобно взглянул на Шиповника. — Что вы делаете?
— Пишем новую песню для диска. Хочешь послушать?
— Нет, спасибо, — сказал Цацики. — Мне надо с тобой поговорить.
— Я слушаю, — сказала Мамаша.
— Я тоже, — ухмыльнулся Шиповник.
— С тобой я говорить не буду, — парировал Цацики. — Пойдем, Мамаша, это серьезно.
— Ладно, — Мамаша неохотно отложила бас-гитару. — Пошли на кухню. А ты оставайся здесь, — сказала она Шиповнику.
Достав сок и булочки, Мамаша села за стол и приготовилась слушать.
— Обещай, что никому не скажешь.
— Обещаю, — сказала Мамаша.
— Даже Йорану.
— Никому.
— И уж точно не Шиповнику!
— Ясное дело, за кого ты меня принимаешь?
— Я не могу…
— Цацики!
— Ну ладно. Так вот… Нет, не могу, — Цацики закрыл лицо руками.
— Ты что-то натворил? — обеспокоенно спросила Мамаша. — Что-нибудь стащил?
— Нет, — сказал Цацики.
— Тогда говори!
— Можно, я скажу тебе на ухо?
— Никто же не подслушивает.
— Это большая тайна, об этом можно говорить только шепотом, — сказал Цацики.
— Давай, — сказала Мамаша, откинув волосы.
Цацики перебрался к ней на колени. Он обнял ее за шею и прижался губами к ее уху. Мамаша прыснула со смеху.
— Щекотно! — хихикала она.
