Бесстрашный Пекка | страница 64
Но тут начальник охраны снова завыл и затопотал ногами. Поскольку никакого беспорядка больше не наблюдалось, можно было начинать торжественную часть. Он приосанился и возвестил:
— Дорогииие гооости! Начинаааем праааздник! Приготооовимся встрееетить Велиииикого Вооолка! И покааа мы его ждёооом, споёёём волкопееесенку, первый куплет!
Начальник грозным оком обвёл всех стоявших в зале, и каждому показалось, что он смотрит именно на него. Поэтому, когда волк, дирижируя правой лапой, хрипло запел, никто не посмел стоять молча. Песня росла и ширилась; удесятерённая эхом, она разогналась и в конце концов улетела в небо — на удивление летавшим там, в вышине, свободным птицам:
Лесовик взглянул на Медведя и вздохнул — на этот раз с облегчением: тот больше не икал. Правда, он вконец измучился и жадно хватал пастью каждую каплю кислорода. А потом с тяжким пыхтением рухнул, как мешок, у стены, приговаривая:
— Я не могу больше… Не могу…
Лесовик ужаснулся: он понимал, что такому Медведю даже ключ смелости не поможет. Лесовик кинулся к нему, присел рядом и зашептал:
— Медведь, ну Медведь же, потерпи ещё хоть чуточку! Подымайся, могучий Топтыгин суровых дебрей! Вставай, Косолапый! Хозяин лесов заповедных!
Как ни удивительно, это подействовало: Медведь, глубоко и медленно отдуваясь, с трудом поднялся на ноги. Он решил ещё раз — последний — исполнить просьбу Лесовика… тот ведь такой старенький… К возрасту нужно относиться с почтением, это Медведь помнил, — мы все когда-нибудь будем старенькими… И вот он уже стоял, как и все прочие, наблюдая за происходящим на помосте.
Два волкохрана задудели в серебряные трубы. Фанфары прозвучали как и полагается — сурово и величественно. Настала минутная тишина, затем из темноты выступил вперёд сам Великий Волк. Он выглядел наряднее обычного: на маршальский мундир была накинута длинная горностаевая мантия, волочившаяся по полу. Волк при новых звуках фанфар прошествовал к своему месту. Он остановился за креслом и оглядел двор. Гости, избегая его взгляда, подались назад, и сердце Лесовика просто запрыгало от радости: теперь тюремные каморки скрылись за спинами толпы. Волк вряд ли сразу заметит, что они все опустели — за исключением одной.
Великий Волк приторно улыбался: после того как он опорожнил пару ковшиков браги, к нему вернулись хорошее настроение и отвага. Он с подвыванием зевнул, основательно потянулся и только после этого соизволил заговорить:
