Бесстрашный Пекка | страница 22



Филин моментально насторожился. Потому что кукование пробудило в его душе далёкие, чудесные воспоминания.

— Ах, — пробормотал Филин, — какой мелодичный зов… — И он оправил со всех сторон свой пуховый фрак. — Видимо, это мне… я ведь единственная птица здесь, на поляне.

Лесовик, слишком хорошо знавший Филина, всполошился не на шутку.

. — Ш-ш-ш! — зашипел он. — Угомонись! Ты что, не видишь, это Волк кукует?!

Филин до того удивился, что даже поперхнулся. Зато остался на месте. И правильно сделал: Волк, похоже, опомнился и опять разъярился. Он беспрерывно отдавал какие-то приказания; волкохраны забегали по поляне туда-сюда, собирая перчатки и копья, причём каждый пытался разыскать свои. Суматоха поднялась страшная, но Пекку это совсем не испугало. И неудивительно: новые попытки волкохранов схватить его оказались такими же неуклюжими, как и прежде, только теперь вдобавок им мешали копья: волки спотыкались о них и друг о друга и хватали то свой хвост, то лапу соседа. Вскоре они уселись, чтобы перевести дух и посовещаться, как действовать, но, пока они раздумывали, Пекка спокойно подошёл к лесной опушке. Там он остановился, чтобы ещё раз оглянуться. Лесовик направил свой фонарик прямо на него. Пекка помахал ему на прощание и крикнул:

— Пока! Скоро увидимся!

И лесная тьма тут же проглотила его.

Великий Волк так рассвирепел, что поначалу не мог вымолвить ни слова.

— Поймать! Да ловите же, вы, олухи царя небесного!

Волкохранам ничего не оставалось, как пуститься по следу. С несчастным видом они поплелись к опушке; через минуту всё стихло. Из лесу доносился только тяжкий шум ветра.

Фонарик дрожал в руке Лесовика: пришлось опустить его на землю, чтобы вытереть выступившие на лбу от волнения капли пота — крупные, как клюква.

— Ох, хоть бы ты не попался им, Пекка Бесстрашный! — прошептал он. — Наверное, только ты и можешь нам помочь…

Хотя Великий Волк беспокойно метался по поляне, слух у него был до того чуткий, что слова. Лесовика не остались незамеченными.

— Молчать! — заревел Волк и замахнулся на Лесовика. Теперь, когда человек исчез, храбрость вновь забурлила в его жилах. Эти жалкие простофили против него бессильны! — Уж с вами-то я расправлюсь одной левой лапой! — прорычал он, злобно оглядывая съёжившуюся перед ним компанию. Затем набрал в лёгкие побольше воздуха и зычно скомандовал: — Стройся! Смирно! — И поскольку все в недоумении уставились на него, для верности заорал: — Марш, марш!