Министр Харитонов сомневался в том, что “Вел. Кн. Николай Николаевич захочет добровольно уступить свое место Царю”. Иными словами, он “считал возможным бунт Его Высочества в армии против своего Царя”.
Министр Кривошеин потерял очевидно окончательно интуицию монархиста и вдумчивого человека. “Ставится ребром судьба России и всего мира. Надо протестовать, умолять, настаивать, просить…, чтобы удержать Его Величества от бесповоротного шага. Ставится вопрос о судьбе Династии, о самом троне, наносится удар монархической идее” – истерично кричал министр, не имевший по-видимому уже давно никакого понятия о самой главной сути монархической идеи.
Самарин “ждал грозных последствий от перемены верховного командования”. “Достаточно одной искры, чтобы вспыхнул пожар. Вступление Государя в предводительство армией явится уже не искрой, а целой свечой, брошенной в пороховой погреб”.
Не менее позорным было поведение в эти исторические дни председателя Государственной Думы Родзянко – одного из главных зачинщиков и будущего возглавителя февральской смуты и бунта в 1917 году. Узнав о предстоящей перемене, он немедленно отправился в Царское Село, просил срочной аудиенции, в ходе которой назойливо старался убедить Государя отказаться от намерения стать во главе армии.
“Мое решение бесповоротно”, – подчеркнуто твердо ответил Государь.
Жалкое правительство все же решилось послать Государю коллективное письмо, которое заканчивалось словами: “Находясь в таких условиях, мы теряем веру и возможность с сознанием пользы служить Вам и Родине”.
Это письмо-ультиматум, содержащее угрозу отказа от служения своему Государю, не подписали только премьер-министр И. Л. Горемыкин и министр юстиции А. А. Хвостов. Горемыкин в своем заявлении сказал: “Я человек старой школы, для меня Высочайшее повеление – закон. Когда на фронте катастрофа, Его Величество считает священной обязанностью Русского Царя быть среди войск и с ними либо победить, либо погибнуть. Вы никакими доводами не уговорите Государя отказаться от задуманного им шага. В данном решении не играют никакой роли ни интриги, ни чьи-либо влияния. Остается склониться перед волей нашего Царя и помогать Ему” (Ibidem, стр. 7-12). И далее: “В моей совести – Государь Император – Помазанник Божий, носитель верховной власти. Он олицетворяет Собою Россию. Ему 47 лет. Он царствует и распоряжается судьбами русского народа не со вчерашнего дня. Когда Воля такого человека определилась и путь действий принят, верноподданные должны подчиниться, каковы бы ни были последствия. А там дальше – Божья воля. Так я думаю и в этом сознании умру” (С. С. Ольденбург, op. cit., стр. 560).
