— Это будет потом. А пока так. И большевики очень много сделали в этом направлении.
— Конечно. Сама идеология марксизма агрессивно-наступательная, поэтому и правящая верхушка будет поддерживать это направление.
— Идеология – это шелуха исторического процесса. Какая разница, под какие слова будут умирать русские солдаты где-нибудь на Гиндукуше – «Самодержавие, православие и народность» или «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». На зато это даст нам возможность освоить Евразийскую степь и горные равнины Турана. А это – снижение демографического давления в деревне и ликвидация земельного голода. Каракумы станут цветущим садом в руках русского крестьянина.
— Звучит заманчиво. И сколько крови вы отмерите народу пролить за эти свершения?
— Если это не сделают национальные силы, это сделают за нас другие. И пролитая при этом кровь не будет служить славе русского народа. Разделённая на множество мелких формирований она погрязнет в грызне и холуйстве перед экономической и военной мощью Великих держав. Большевики сумели сплотить народ во имя идеи, пусть мифической идеи III Интернационала. И долг любящего Родину русского – быть вместе с ними. Наносы чуждой народу идеологии уйдут, но останется мощь и сила Державы.
В этом человеке, столь спокойно философствующем на диване под приглушенный свет торшера подкупала не сколько любовь к России – тут Николай мог очень долго с ним спорить, сколько жертвенность и готовность жизнью оплатить эту любовь. Они не были наивными интеллигентами и знали, куда и на что едут. И они сознательно делали это. Потому что понимали – без их знаний и связей народу труднее будет залечить раны революции и гражданской войны. Это и было то интеллигентское служение народу, которое вызвало восхищение.
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был,
— проговорил он про себя бессмертные строки.
В комнату заглянули дамы. Они стали что-то щебетать, тянуть мужчин за рукав и беседа затихла сама собой.
— Спасибо, профессор, — сказал на прощание Николай. — Я надеюсь на продолжение беседы, но если мы не встретимся с вами, то знайте, я буду помнить эту встречу.
В большой комнате играла музыка, кто-то танцевал, кто-то с тарелкой, а-ля фуршет, стоял в уголке, люди двигались и общались, благо площадь комнаты позволяла. Он поискал глазами Надежду. Она стояла около молодого человека, который с интересом ей что-то рассказывал. К штатскому пиджаку на розетке был привинчен орден. Николай кивнул ей и пошёл искать другого собеседника – надо было уточнить ряд деталей эмигрантской жизни.
