В региональном учебном городе, кроме своих же сородичей, я не встретил никого, кто происходил бы из Большого Дома. Наверное, во всем мире еще немного было таких Домов. Преобладали ребята, в самом городе и жившие, — родители изредка их навещали, — из всякого рода воспитательных сообществ (коммун, боттег, ашрамов) и, конечно, из традиционных парных семей. Я запросил Великого Помощника, и он подтвердил мне, что и в нашем регионе, и во всех Кругах большинство детей воспитывается у отца с матерыю или у одного из них…
Меня, моих братьев и сестер, двоюродных и троюродных, племянников и племянниц как — то сразу стали выделять среди прочих. Говорили, что у нас особенный характер — терпеливый, ровный, покладистый… «Ну, еще бы! — сказал мне однажды Арам Шахбазян, грубоватый парень, родившийся в десантном лагере на одной из новооткрытых планет. — Еще бы! Станешь тут терпеливым, если вокруг тебя вечно толчется триста человек народу, и все — старшие, и все командуют, и ни днем, ни ночью не побудешь наедине с собой!» Я, конечно, ринулся возражать: дескать, никто не командует, и побыть в одиночестве — всегда пожалуйста, тем более что кругом луга нетронутые и лес до самого моря; а множество родных людей, готовых в любую минуту прийти на помощь, не только не угнетает, но, напротив, несет душе покой и гармонию… Арам презрительно пожал плечами: «Чудаки! По — моему, с каменного века молодые люди только и смотрели, как бы удрать от стариков и зажить своим домом. Одни вы гребете против течения. Сектанты какие — то!..»
Ну, тут я ему и выдал. Говорил, понятно, со слов бабушки Аустры, но с такой горячей верой, что каждая мысль как бы становилась моей… Может быть, именно тогда, когда пара молодых супругов впервые ушла из родового жилища и построила собственную хижину, человечество сделало первый шаг к термоядерным мегатоннам, к тому рубежу самоубийства, который оно едва проскочило три столетия назад. Сильно сказано? Ничуть! Лишь с появлением парной семьи расцвело подлинное себялюбие, пусть и окрашенное благородными топами супружества, материнства!.. Забота о брачном партнере и своих детях стала для многих изнанкой безразличия к остальным соплеменникам. От семейных кубышек пошло накопительство, приведшее к имущественному неравенству, угнетению, тирании всех видов, к воровству «детишкам на молочишко», к грабежам и войнам.
Неумеренное чадолюбие правителей возводило на троны психопатов и садистов; даже в простых семьях нередко вырастали маленькие деспоты, нравственные уроды, не обученные ни любви, ни труду, ни ответственности за свои поступки. Концентрация всех добрых чувств на членах семьи приводила к жутким перекосам сознания; так, рабочий, собиравший в цехе водородную боеголовку, думал лишь о прокормлении семейства и радовался высокой плате… Воскрешение семьи — рода, Большой Дом — это попытка утвердить в потомках доброту и деятельную любовь к ближним. У нас младший всегда знает, что старший и защитит, и научит; труд разложен на всех, капризных малолетних божков нет и в помине, даже годовалая девочка сама кормит кур, убирает свою постельку; для решения важных вопросов собираются мудрейшие, а надо всем этим царит… нет, не авторитет, не ум — великое сердце бабушки Аустры. Во всяком случае, за сотню без малого лет ни одна ветвь не отломилась от посаженного бабушкой ствола… «Домострой!» — фыркнул Арам. Я не спорил. Бабушка Аустра не одобряла споров, считая, что никакая логическая победа не искупает обиды, неизбежно наносимой побежденному.
