Облачился Зав в самые мягкие и роскошные одежды, заткнул за пояс стрелу, взял в руки лук, вошел в конюшню и выбрал вороного коня, гладкого и пригожего, быстрого как ветер. И сказали ему слуги, что конь этот не объезжен и оседлать его невозможно. Разгневался Зав: «Что это за конь такой, что нельзя мне сесть на него!» Испугались слуги, не стали ему перечить. Принесли сбрую, такую, что, покажи любому мудрецу, он удивится и цены назвать не сможет. Седло было усыпано алыми яхонтами, удила — чистые алмазы. Увидел это царевич, огорчился и не хотел все это брать, но ничего не стал говорить, попросил только, чтобы седло покрыли чехлом: очень, мол, жесткое и во время езды побеспокоит меня. Сел Зав на коня и выехал на городскую площадь. Спросили его: «Куда царевич собрался так налегке? Почему распоряжений никаких не отдает?» Ответил Зав: «Не тревожьтесь, я скоро вернусь. Съезжу только в этот лес, может, там зверя какого подстрелю и приеду назад. А царю скажите, чтобы сегодня он отдохнул у меня». Хлестнул Зав плетью коня и скрылся из глаз.
Здесь повесть о том, как Зав покинул дворец и пустился в странствия
Вышел царь, огляделся и, не увидев сына, удивился и сказал так: «Вчера я рассердил моего сына, и сегодня он не играет в мяч, неужто он так обижен на меня?» Доложили царю, что царевич только что сел на вороного коня и поехал охотиться, а отцу велел передать, что сегодня хочет угостить его в своем дворце. Обрадовался Царь и приказал визирям и вельможам: «Поедем во дворец Зава и до его возвращения приготовимся к пиршеству». Подъехали они ко дворцу и увидели на воротах надпись золотыми чернилами. Как прочел визирь написанное, обомлел он, ослеп и обеспамятел от великой обиды, стал кричать он громким голосом ибить себя обеими руками по голове: «Что означают эти слова и по какой дороге отправился ты, сын царский Зав, витязь нрава безупречного, сладкоречивый и мудрый! Пустился ты в скитания, надеясь на свою силу, но на кого покинул ты царство, престол и венец!»
Увидев визиря в таком виде, царь спросил: «Что означают, визирь, твои слова, не лишился ли ты рассудка?» А визирь снова возопил горестным голосом: «Погляди, о царь, на эту надпись, завещание твоего сына!» Поглядел царь, узнал руку сына, помертвел и так грянулся оземь, можно было подумать — обрушились огромные горы. Поднялся такой крик и плач, что даже у мудрецов разум мог помутиться от причитаний. Похоже было — небо обвалилось на землю. Три дня и три ночи ни царь, ни царица не приходили в себя, жены и мужи города от горя теряли рассудок. Стояла великая скорбь.
