— Ты по-прежнему ни о чем не жалеешь? — спросил он ее.
Она улыбнулась в ответ:
— Нет, любимый, ни о чем.
Он взял ее на руки и отнес к своему креслу. Она положила голову ему на плечо.
— Ни о чем, — повторила она спокойно. Потом добавила: — Я, например, не стала бы счастливее, если бы получила проценты.
— Любимая, не все люди одинаковы. Я все чаще думаю, что мы с тобой немножко особенные. Разве много тебе приходилось встречать людей, которые чистосердечно сказали бы: “Я ни о чем не жалею”?
— Такие должны быть.
— А мне кажется, что их очень мало. И как бы тебе ни хотелось, ты, конечно, не сможешь заставить других думать иначе. Более того, Диана не очень похожа ни на тебя, ни на меня. Один бог знает, на кого она похожа. Поэтому не стоит переживать, что она не хочет поступать так, как поступала бы ты на ее месте — в восемнадцать лет. Пусть все будет, как есть. Единственное, что осталось нам, — это наблюдать, как наша дочка сама всего добивается, и, конечно, поддерживать ее.
— Гарольд, она ничего не знает про деньги?
— Почему же, знает, что они есть. Но никогда не спрашивала, сколько. И мне не приходилось врать. Я лишь стремился создать впечатление, будто их не так уж много, ну, скажем, три — четыре сотни фунтов. Мне кажется, так лучше.
— Я с тобой полностью согласна.
Через минуту она спросила:
— Гарольд, я понимаю, что покажусь тебе дурой, но скажи мне: чем именно занимаются химики? Правда, Диана уже объясняла мне, что химик — не то же самое, что аптекарь, и я этому рада, но мне все-таки еще не все ясно.
— Мне тоже, дорогая. Лучше мы спросим ее еще раз. Вот такие дела. Цыпленок уже оперился, и мы дожили до того времени, когда он будет учить нас.
Но вышло так, что для семьи Брекли стало все равно, чем занимается химик, ибо Диана переменила свои планы, решив стать биохимиком, а чем занимается биохимик — этого ее родители уже никак не смогли бы понять.
Причиной такой перемены послужила лекция на тему “Некоторые тенденции эволюции в современном представлении”, прочитанная в научном обществе. Тема не вызвала у Дианы особого интереса, и она сама не смогла бы сказать, что именно привело ее на лекцию. Как бы там ни было, она пошла и тем самым сделала шаг, определивший всю ее дальнейшую жизнь. Лекцию читал Френсис Саксовер, доктор наук, член Королевского научного общества, ранее профессор биохимии Кембриджского университета, которого считали еще и отступником-интеллектуалом. Он происходил из семьи, проживавшей на юге Страфордшира. Занимаясь из поколения в поколение мелким гончарным производством, семья эта примерно в середине восемнадцатого века заразилась ярко выраженным вирусом практичности. Этот вирус, столь естественный в атмосфере того века индустриализации, заставил Саксоверов активно действовать. Они разработали новые методы обжига, использовали силу пара, реорганизовали производство, что в конечном итоге позволило им вести торговлю в мировых масштабах и привело к весьма солидному достатку.
