Казна была скупа и предоставляла переселенцам немногое, остальное требовалось зарабатывать самим. Но если кое-какие денежки имелись изначально, дело шло намного легче.
В данном случае некоторые капиталы у хозяев были. Невеликие в сравнении с некоторыми богачами, но в сочетании с подъемными и со взятым в новом Переселенческом банке кредитом вполне достаточные для первоначальных действий. Вкупе к ним имелась убежденность – все люди братья. Достаточно объяснить работникам: они тоже прямо заинтересованы в результатах труда, богаче хозяин, богаче и они, и свободные труженики горы свернут, в лепешку расшибутся, в несколько лет сделают участок процветающим.
Участок во многом выбран был специально. Так, чтобы поблизости не имелось соседей, следовательно, было бы куда расширяться без проблем. Да и отсутствие посторонних глаз помогало избегнуть пересудов, свободно строить свободное сообщество свободных тружеников по новым законам.
Начитался Климент Семенович когда-то литературы. Даже в отставку вышел малым чином для пущих удобств к чтению. Только на собственных родовых землях начинать было немного боязно – а что скажет власть? Пусть вроде поощряет разные формы хозяйствования, даже как бы негласно выступает за освобождение крепостных, и все-таки… Не Европа, Азия-с.
Гроза Двенадцатого года не дошла до имения Лавренкова. Ждал он втайне Наполеона, да слабоват оказался французский император до Волги дойти. Покатился назад, по пути теряя былое величие, а затем и вовсе сгинул на Святой Елене.
Собственные дела шли все хуже, тяжба с родственниками, залог имения, никаких перспектив к дальнейшему росту, а тут – возможность начать жизнь сначала в неведомых далеких краях да еще на новых принципах.
Но – удивительно – три года труда не принесли достатка. И земля была неплохой, и вода рядом, и работников набрано – крепостных дома столько не было, однако…
Ладно, первый год, когда и строились, и обрабатывали земли одновременно. Ладно, второй, когда вместо небольших полей замахнулись на большее. В итоге просто не успели вовремя ни вспахать, ни посеять, а собирать особо оказалось нечего. Едва на прокорм работникам да самому хозяину.
Что-то в принципах было не так. Здоровенные негры по каким-то неведомым причинам не могли понять собственную выгоду и работали отнюдь не в полную силу. Не помогало даже братское отношение Лавренкова к простым работникам и его человеколюбивые заботы. Хлеб рос плохо, скот чах, люди уходили на поиски лучших мест, а пришедшие на их место работали отнюдь не лучше предшественников.
